Страница 1 из 2
Отношение византийцев к торговле и ремеслам , пожалуй, легче понять сегодня, когда госконтроль снова признан неизбежным и даже необходимым более, чем во все предыдущие периоды человеческой истории. В Византии торговля и ремесла считались делом государства, как, например, международные отношения. Как и в Риме, государство в лице эпарха строго регулировало две эти основные ветви экономики страны. Оно отвечало за строительство мастерских и контроль над ними, устанавливало монополии, занималось импортом и экспортом, назначало жалованье, закупочные и отпускные цены всех товаров, таможенные пошлины и прочие сборы. Государство также выступало в роли надзирателя над частными мастерскими, варьируя качество товаров, которые они производили или перепродавали, как и их цены. Более того, оно взяло на себя обязанность снабжать Константинополь, следя за тем, чтобы импорт не слишком превосходил предполагаемые нужды населения и при этом не приходилось бы вводить нормирование.
Эта система работала неплохо, пока империя оставалась могущественной и богатой, а правительство работало стабильно и результативно. Но как только правительственный контроль экономики ослабевал, частное предпринимательство оживлялось и с уменьшением территорий и ресурсов империи экономика страны приходила в упадок; иностранные - преимущественно итальянские - купцы составляли серьезную конкуренцию местным закупщикам, и вся система прекращала работать.
Никто в Византии не подвергал сомнению тот факт, что предназначение производства - обеспечивать императора, церковь и знать предметами роскоши, которые им нужны, а государство - излишками этих товаров для экспорта. К VIII веку, когда внешняя торговля Византии (преимущественно предметами роскоши) была в самом расцвете, отрасли производства в столице были строго разделены на ассоциации по роду деятельности, которые делились на гильдии . Эту систему переняли у римской коллегии, и она развивалась с годами по разным сценариям. В одной только столице насчитывалось не менее 23 гильдий. Частые ссылки на них в работах Константина VII и «Книге эпарха » указывают на их высокую значимость. Их задача заключалась не столько в обеспечении благоденствия их членов или местных жителей, а в том, чтобы содействовать государству в контроле городской экономики. По этим причинам работа гильдий с продуктами питания первой необходимости, такими как хлеб, рыба и мясо, организовывалась с особой тщательностью. Мясники, продававшие свинину, и прочие мясники принадлежали к разным гильдиям. Также сапожники были разделены на две гильдии, одна из которых делала особый вид обуви. Одной из самых крупных гильдий из всех, охватывающих представителей одного ремесла, можно считать изготовителей благовоний. В каждом ремесле гильдия определяла условия-работы, фиксировала жалованье, отпускные цены и доход. Человек мог войти только в одну гильдию, но, в отличие от Рима, не обязан был состоять в какой-то гильдии. Вступление в гильдию происходило по определенным параметрам, включая высокое мастерство и уплату вступительного взноса. Также не считалось непременным, чтобы сын следовал по стопам отца, хотя такое часто случалось. Но даже тогда его не брали в гильдию автоматически.
Каждая гильдия выбирала себе председателя, которого должен был утвердить местный префект. Каждая гильдия закупала все сырье, которое было нужно ее членам, и распределяла их. Произведенные товары выставлялись на продажу в четко разграниченных частях города или, на манер восточных базаров, в секции местного рынка, отведенной для товаров этого вида. Только бакалейщики могли открыть магазин на какой им угодно улице, поскольку продавали такие важные продукты питания, как сыр, растительное и сливочное масло, муку, мед, мясо, соленую рыбу и овощи. Крестьянам тоже иногда разрешалось продавать свою продукцию напрямую покупателям. Разносчики вели бойкую торговлю одеждой. Торговцы управляли продажей всех прочих товаров, включая скот и птицу, а также их мясо, продавая все это на рынках по ценам, назначенным префектом. Таким образом, в экономике страны не нашлось места посреднику. Префекты могли удерживать цены на продукты первой необходимости на одном уровне. Чтобы избежать демпинга, никому не разрешалось покупать свежепойманную рыбу у рыбаков, хотя им дозволялось ставить прилавки на причалах и в других отведенных местах, чтобы торговать приготовленной рыбой. Мясникам Константинополя запрещалось покупать мясо у фермеров из предместий; им приходилось ездить за мясом за Никомедию. Местное мясо запасали на случай чрезвычайной ситуации. Пекарей могли оштрафовать за изменение установленной цены, даже если она настолько повышалась государством для увеличения его дохода, что в результате вызывала бунты. Цена на хлеб, как и на вино, менялась в зависимости от стоимости сырья, но всегда рассчитывалась так, чтобы обеспечить прибыль государству. В голодные времена пекарей обязывали покупать хлеб на специальных правительственных складах.
Жалованье регулировалось через гильдии и поддерживалось на невероятно низком уровне. По крайней мере, до VI века членам гильдий только частично платили деньгами, а остальное выдавали, как учителям, чиновникам и военным, натурой. Многие ремесленники, входившие в гильдии, трудились дома, где им помогали жены, наемные работники и подмастерья. Последних отдавали в ученье в очень юном возрасте. Они работали по договору, хозяин гарантировал им обучение в течение двух лет в обмен на плату натурой. Нарушение договора любой из сторон наказывалось штрафом. Если подмастерью платили небольшое жалованье, он должен был еще прислуживать хозяину. Среднестатистическая ремесленная мастерская была, как правило, очень маленькой. Раскопки в Коринфе показали, что ремесленник редко мог позволить себе больше двух помощников. Без сомнения, именно так все и было.
Любое нарушение закона гильдии влекло за собой штраф, телесное наказание или исключение. Однако изгнание из гильдии не обязательно обрекало виновного на вечную безработицу. Ему разрешалось зарабатывать на жизнь, занимаясь своим ремеслом в частном порядке, трудясь на кого-то. Многие, очевидно, находили работу в монастырях, например в Студийском в Константинополе, который, по крайней мере в IX веке, нанимал мастеров по металлу, ткачей и сапожников и продавал ими произведенную продукцию. Другие, вероятно, поступали в мастерские, принадлежавшие дворянству, где, как и в императорских мастерских, большая часть работников была рабами. Рабский труд так широко использовался в Византии, что стал важным фактором в увеличении изготовления предметов роскоши и снижении цен на предметы первой необходимости.
На начальном этапе византийской истории раритетные предметы роскоши завозились в основном с Востока: драгоценные камни - из Индии и Персии, шелка - из Китая. Торговля с Востоком была столь развита, что около 522 года Косьма Индикоплов смог написать подробный отчет о поездке, которую совершил к побережью Малабар. Продажа предметов роскоши всегда считалась монополией государства. Важные мастерские, производившие дорогие товары, особенно шелк и предметы из металла, находились на территории Большого дворца в Константинополе. Их гильдии назывались императорскими и стояли выше всех остальных. Их членам, как членам фракций, надлежало в случае необходимости защищать определенную часть городских стен, а также разрешалось принимать участие в церемониальных шествиях. Им была дарована привилегия украшать трибуны, которые использовали императоры, когда приезжали в гильдию, пурпурными шелковыми полотнищами, золотом и серебром. Гильдия пурпурных красильщиков была старейшей из императорских гильдий. Ее основали во время правления Ираклия (610-641) и выделили ей мастерские рядом с ипподромом, в фешенебельном районе близ бань Зевксиппа, где ее члены трудились только на благо монарха и его семейства. Товары, которые им были не нужны, продавались императором для пополнения государственной казны.
До завоза в Византию тутового шелкопряда шелк был такой редкостью, что его ценили на Западе выше, чем специи или драгоценные камни. Именно по этой причине Клеопатра отказалась носить любые другие ткани, приказав, чтобы даже ее нижнее белье шилось из шелка. В Риме при Юлии Цезаре шелк был так дорог, что только самые богатые люди могли себе позволить купить его. Способ производства шелка и ткани из него бдительно оберегался Китаем многие века. Однако во II веке н. э. император У-ди династии Хань согласился на экспорт ограниченного количества материала в западный мир в обмен на такие западные диковинки, как стекло, эмаль, высококачественная одежда из шерсти и хлопка. Людям, привозившим долгожданные тюки в византийскую столицу, приходилось отваживаться на долгий, трудный и подчас опасный путь. В среднем требовалось 230 дней, исключая дни, проведенные в караван-сараях из-за плохой погоды или других напастей, чтобы доставить тюки с шелком из перевалочного пункта далекой Центральной Азии в Константинополь.
До того, как узнали секрет его производства, только членам императорской семьи разрешалось закупать и носить шелк. Если случалось так, что у них скапливалось больше шелка, чем нужно, они иногда продавали его, но только избранным купцам и преимущественно на экспорт. Для принца или дворянина в Византии участие в коммерческих сделках было не более унизительным, чем для знати Англии или Флоренции в XVI и XVII веках. Даже став императрицей, Зоя (1042-1055) проводила большую часть дня, готовя благовония. По словам Пселла, она превратила свою спальню в фабрику, расставив в ней жаровни. У каждого из ее слуг были определенные обязанности: кто-то помещал благовония во флаконы, кто-то смешивал, кто-то дистиллировал. Зимой это было даже приятно, но летом ее покои походили на топку. Поскольку и она, и ее сестра и со-правительница Феодора не выносили свежего воздуха, им такая жара не мешала. Многие императоры ухитрялись увеличить свои доходы, занимаясь предпринимательством. В XIII веке Иоанн III Дука Ватац (1222- 1254) сумел неплохо заработать на продаже домашней птицы и купил супруге новую корону. Византийская знать часто участвовала в торговле. Некоторые добивались серьезного успеха, особенно владельцы фабрик по производству ковров. В X веке самые важные из ковровых фабрик находились в Спарте и Пелопоннесе. Безумно жаль, что ни одного экземпляра их продукции не дожило до наших дней, и мы не можем даже вообразить, что представляли собой византийские ковры.
На начальном этапе производства шелка в Византии основная часть тутового шелкопряда выращивалась у южных берегов Каспийского и Черного морей. Далее коконы перевозили в Египет, Сирию и Константинополь, где из них пряли нити и ткали отрезы. Но в то же время китайский шелк не утратил своей значимости. Сначала Тир и Александрия считались главными центрами изготовления шелка в Византии, но после того как в мастерских Большого дворца установили ткацкие станки, и там стали производить прекрасный шелк. Мастерские были императорской собственностью, в них работали как мужчины, так и женщины. Вскоре в провинциях начали появляться маленькие мастерские, но усиливающаяся агрессивность воинственных арабов, а также желание императора сосредоточить производство в столице привели в VII веке к закрытию этих мастерских. Некоторые из них перевели в Константинополь, где эпарх имел больше возможностей регулировать и контролировать их деятельность.
Впредь все отрезы ткани, произведенные в императорских мастерских, должны были отмечаться вытканным на краю именем императора, либо его монограммой, либо именем эпарха, отвечающего за два главных дорогостоящих товара страны (шелк и изделия из металла). Ни один из этих товаров не мог пойти на экспорт. Производимый шелк так жестко контролировали, что, как и во времена Юстиниана, придворные дамы, имевшие право носить шелк, могли надеть его, только если он был куплен в Палате ламп, как назывался императорский аукционный зал Большого дворца. Своим названием он обязан светильникам, которые горели на протяжении всей ночи так, что их свет был виден с улицы через окна.
Помимо того что шелком занимались только императорские мастерские, его производство контролировали целых пять гильдий. В одну входили купцы, которые работали с импортным сырцом, в другую - те, кто ткал его в отрезы или шил из него одежду. Третья объединяла прях и ткачей, четвертая - тех, кто красил шелк в цвета, отличные от пурпура. Эти красильщики были очень умелыми, и, хотя им приходилось закупать многие краски на Востоке, они умели добиваться невероятного разнообразия тонов, к X веку научившись получать множество оттенков одного цвета. В исключительных случаях некоторым ткачам, однако, разрешалось красить собственные ткани. Пятая гильдия занималась продажей шелка. Когда поставки увеличились, труд гильдий значительно облегчился, поскольку правительство пришло к выводу, что продажа шелка, за который надлежало платить золотом, помогала удерживать ценные золотые монеты страны в ее пределах, что стало побочным эффектом этой индустрии, которая обрела особую значимость после того, как Сирия и Египет были завоеваны арабами.
Первые шелка, сотканные в Византии, были, скорее всего, простыми, но через несколько лет в Константинополе уже начали производить ткань с узором. К IX веку, когда текстильная промышленность достигла своего пика, шелка, которые по сей день поражают великолепием и изысканностью рисунка, изготавливались в императорских мастерских. Среди них были парча, золотая и серебряная ткань непередаваемой красоты. Западные правители и знать мечтали заполучить шелка такого высокого качества, но даже на закате империи их не вывозили на экспорт. Несмотря на то что императоры не хотели, чтобы у иностранцев появился даже маленький кусочек этой материи, время от времени они посылали отрезы в подарок людям, которых хотели особенно отметить. Даже сравнительно простые шелка, которые выставлялись на продажу, пристально отслеживались. Лиутпранду, послу Оттона I в Византии , жившему в Константинополе, в конце своей миссии не позволили взять домой несколько отрезов, которые ранее разрешили приобрести у купца.
Глубоко укоренившаяся решимость византийцев не позволить предметам роскоши, произведенным в стране, покинуть ее пределы отражена в пошлинах, взимавшихся с венецианских купцов в X веке. Они платили всего по 2 номисмы за каждое судно, входящее в Константинополь, но по 15 - за каждое отплывающее с грузом. Эти пошлины должны были подтолкнуть иностранных купцов продавать свои товары в Константинополе и затруднить экспорт. Все товары, ввозимые в страну и вывозимые из нее, облагались 10-процентным налогом, с крайне небольшого разрешенного экспорта шелка взимался еще более высокий сбор. Следующим шагом по удержанию дорогостоящих товаров в империи стал запрет экспорта роскоши греческим купцам, которым до VIII столетия позволялось выезжать в Италию. Однако в X веке колонии греческих торговцев удалось обосноваться в Каире, а мусульманская колония укоренилась в Афинах. В XI веке греческие купцы добились разрешения ездить в Персию. Чтобы из-за этого шелк не упал в цене, им запретили самостоятельно импортировать его с Востока; они могли покупать его у сирийских торговцев, которые прибывали в Константинополь из Багдада продавать шелк, произведенный в Сидоне для церковных полотнищ или дворянских плащей.
Даже в X веке многие сирийские импортеры задерживались в Константинополе на несколько лет, а то и на все десять, чтобы работать там посредниками. К тому времени Константинополь уже не был единственным центром производства шелка в Византии. И правительство, и частные мастерские вели выгодную торговлю во многих провинциальных городах. Фивы были одним из первых городов, получивших международную известность, но вскоре у них появился конкурент - Трапезунд , а к XII веку Андрос и Фессалоники превзошли их. На тот момент Фессало-ники переживали апогей своего процветания, основывая богатство в основном на экспорте как своих, так и импортируемых из Константинополя товаров. Их отправляли на запад мимо римской Виа Игнация, через современные Нис и Белград в дальние страны. Купцы из Египта и Испании, греки из Монемвасии, торговцы с Сицилии, местные крестьяне - все считали обязательным посетить ее ежегодную ярмарку. На пике своего благосостояния город собирал налогов с магазинов, рынков и импорта предположительно на астрономическую сумму, равную 37 миллионам современных фунтов стерлингов.
Производство тонкой шерстяной ткани и полотна стало значительным ответвлением византийской текстильной промышленности. Ткани зачастую производили женщины, работавшие дома. Большая часть полотна отличалась высочайшим качеством. Портные шили бронзовыми иглами, нитки наматывались на керамические катушки. Вышивка также была востребованным экспортом. Происходя из Сирии, искусство вышивания быстро укоренилось в Константинополе. Во времена Юстиниана в столице изготавливали вещи такого тонкого мастерства и столь редкой красоты, что император предложил местным швеям сшить занавески для кивория собора Святой Софии. Они вышили на занавесках рисунки в виде серебряных колонн, соединенных тремя золотыми арками. В центральной был изображен Христос в золотых одеждах.
Ремесло мастера по металлу и ювелира могло соперничать по важности с текстильной отраслью. В самом начале византийской истории Антиохия считалась центром, где производились лучшие драгоценности и изысканные дорогостоящие предметы из металла, но Константинополь снова быстро забрал у старинного города пальму первенства. Первоначально серебра в столице было так мало, что оно облагалось 10-процентным налогом, от которого золото освобождалось полностью. Серебряные сосуды того времени изготавливались в императорских мастерских для монарха. Хотя небольшое их количество, возможно, продавалось на экспорт, большая часть оставалась во дворце. Иногда его использовали, чтобы подкупить вождей варваров, иногда - чтобы обменять или послать за границу в качестве императорских подарков. Как и императорский шелк, эти сосуды помечались именем или монограммой правящего монарха либо эпарха, отвечающего за их производство.
Мастерам, изготовлявшим эти великолепные предметы, доверяли ответственное задание: проверять и ставить печать на серебряных монетах и железных прутьях, которые с 375 года передавались в казну в качестве уплаты налогов. Хотя ростовщичество строго порицалось, без него невозможно было обойтись, а поэтому и запретить его не могли. Золотых дел мастера работали еще и ростовщиками, но правительство пыталось контролировать процентные ставки ссуд. Хотя средняя ставка колебалась между 4 и 8 процентами, запретил поднимать ее выше 12. Со временем ставка стала зависеть от положения и занятия заемщика. С дворян брали 4,5 процента, с купцов - 8,5, с прочих - 6,5 процента. Обосновавшись в Византии, итальянцы вытеснили греков с этого поприща. Высокоэффективная система взаиморасчетов между городами существовала в Византии за несколько веков до того, как ее узнали в Европе. Вероятно, ее ввели ювелиры, хотя эта заслуга может принадлежать и государственному банку Византии. Он был создан, скорее всего, одновременно с появлением византийских монет. Банк стал единственной организацией, где люди могли покупать и продавать деньги. Если их ловили за этим занятием в другом месте, вся задействованная сумма конфисковалась. Помимо работы с денежным оборотом, банк также собирал пошлины, которыми облагались суда за проход Босфора и Дарданелл, и все таможенные сборы.
С самого начала строгие различия были определены по специализациям ювелиров. Например, не только золотых и серебряных дел мастера работали в разных мастерских, но и люди, производившие золотые гранулы и проволоку, часто использовавшуюся в ювелирном деле, а также те, кто позднее делал золотые перегородки, которые эмаль-щики заполняли разноцветной пастой, получали отдельные места для труда. Среди серебряных и золотых дел мастеров были такие, кто занимался только регалиями, знаками отличий и эмблемами постов, церемониальными сосудами и блюдами, требуемыми двором и церковью. Некоторые мастера по металлу специализировались по бронзе, другие по меди или свинцу. Величественные медные двери, сделанные для собора Святой Софии в 838 году, в свое время не были уникальными. И бронзовые, и серебряные двери можно было обнаружить в некоторых залах Большого дворца, но двери собора Святой Софии единственные дошли до нас, чтобы свидетельствовать о высоком мастерстве своих изготовителей. Помимо того, мастера по металлу и ювелиры снабжали двор, церковь и государство всеми церемониальными сосудами, которые им были нужны, драгоценностями, украшениями, столовой и кухонной посудой, а также раками, крестами и окладами для Евангелия, конской упряжью, как изысканной и украшенной камнями, так и просто практичной.
Помимо того мастера по металлу, где бы они ни жили в столице, в провинциальном городе или в деревне, - изготавливали бесчисленные предметы повседневного обихода, особенно ножи и такие инструменты, как мотыга, топор и лопата. Для окон и балконов постоянно были нужны железные решетки, для укрепления дверей и сундуков - железные прутья. Засовы, ключи, замки и огромное количество гвоздей продавались очень хорошо, но более искусные ремесленники также изготавливали разные по размеру светильники из бронзовых или железных обручей. Они подвешивались к потолку в церквях, во дворцах и особняках. На обручах устанавливались масляные лампы с фитилями; с обручей свисали различные украшения: на церковных светильниках - паникадилах - это были кресты, рыбы и птицы.
Мастера по металлу также изготавливали цепи и якоря для растущего флота страны. Самые высококвалифицированные из них делали часовые механизмы, которые вошли в моду в IX веке. Считается, что спрос на них подогрели работы арабских математиков во времена императора Феофила, который имел страсть ко всему арабскому. (Следуя этой своей привязанности, он построил себе зал в персидском стиле, который украшали ниши на восточный манер.) В его правление ювелиры императорских мастерских создали сложные механические устройства, самым искусным из которых был императорский трон.
Чертежи этих механизмов, по крайней мере некоторые из них, делались в Византии, а не в арабском мире - например, начальник императорской мастерской по металлу, родственник патриарха Антония, придумал серебряное деревце, на ветвях которого сидели металлические птички. Это устройство переплавили на серебро, когда оно понадобилось Михаилу III (842-867). Трон датируется X столетием. Он стоял в тронном зале дворца Магнора и в 968 году потряс Лиут-пранда, когда по сигналу львы, украшавшие основание трона, начали рычать, птицы - петь, а прочие звери из металла встали на дыбы. Константин VII Багрянородный упоминает литых из золота петухов, коз и овец, из которых, имитируя фонтан, лилась розовая вода. Как мрамор и камень для скульпторов и строителей, большую часть металла для мастеров добывали каторжники в каменоломнях и шахтах (которые принадлежали государству).
С первых веков существования христианской Церкви и в храмовом богослужении, и во время домашней молитвы используется ладан, фимиам. Собственно ладан - это смола особых аравийских деревьев, которая при сгорании на древесных углях даёт ароматный дым - древний символ возношения к Небу молитвы человека.
На Руси с Х века ладан изготавливался как из привозной аравийской или ливанской смолы, так и из смолы хвойных пород деревьев с добавлением натуральных ингредиентов: ароматических масел, трав, специй.
Создатели «Русского ладана» постарались учесть как лучшие греческие, так и российские традиции ладановарения и предлагают Вашему вниманию линейку фимиамов разных ароматов и качества.
Наш ладан изготовлен в Санкт-Петербурге по старинному афонскому (XIX века) или русскому дореволюционному рецепту и включает в себя до 10 ингредиентов высокого качества.
При сгорании не растекается по углю (за исключением Пименовского), экономен в использовании. Не выделяет неприятного запаха гари в конце каждения.
Небольшое количество дыма при каждении бережёт храмовые фрески от копоти и повреждения.
Высокая стоимость некоторых сортов ладана обусловлена редкостью и дороговизной входящих в его состав масел и ингредиентов.
Ладан изготавливается только вручную небольшими объемами для сохранения контроля высокого качества для истинных ценителей и знатоков церковных ароматов.
Самые дорогие сорта приготовлены по традиционному византийскому рецепту и состоят из нескольких видов ароматной смолы и арабского масла высокого качества:
. «Царю царей» 2000 руб/100 грамм - богатый маслянистый солнечный аромат со множеством оттенков. Сочетается с золотистым цветом облачений.
. «Царь Небесный» 2000 руб/100 грамм - богатый утонченный прохладный восточный аромат. Сочетается с синим, белым, фиолетовым и черным цветом облачений.
. «Предста Царица» 1500 руб/100 грамм - богатый цветочный аромат на основе натурального розового масла с дополнительными оттенками. Сочетается с золотистым, красным и белым цветом облачений.
. «Земле Русская» 1200 руб/100 грамм - прохладный аромат русских растений и трав с длительным послевкусием. Сочетается с зеленым, золотистым и белым цветом облачений.
. «Светлая Седмица» 1200 руб/100 грамм - теплый аромат солнечных цветов, фруктов, специй и масел. Сочетается с желтым, красным и белым цветом облачений.
. «Десятинный» 1000 руб/100 грамм - преимущественно аромат разных смол и анисового масла с длительным послевкусием. Воссоздан на основе материалов археологических раскопок в Десятинной церкви г. Киева. Сочетается с золотистым и зеленым цветом облачений.
Использование лишь одного вида смолы позволяет предложить ладан подешевле:
. «Обитель неусыпающих» 500 руб/100 грамм - древний византийский аромат. Сочетается с фиолетовым цветом облачений.
. «Рождественский» 500 руб/100 грамм - аромат цитрусовых и специй. Сочетается с белым и золотистым цветом облачений.
. «Святая София» 500 руб/100 грамм - аромат русских деревьев и трав с преобладанием липы. Сочетается с золотистым и зеленым цветом облачений.
. «Святитель Николай» 500 руб/100 грамм - богатый цветочный аромат. Сочетается с золотистым цветом облачений.
. «Русский» 500 руб/100 грамм - аромат русских деревьев и трав. Сочетается с золотистым и зеленым цветом облачений.
. «Парголово» 500 руб/100 грамм - аромат русских деревьев и трав, с преобладанием хвои. Сочетается с золотистым, белым и зелёным цветом облачений.
. «Преображенский» 500 руб/100 грамм - Мягкий аромат смолы, мяты, цветов (За счет особой технологии изготовления гипоаллергенный)
. «Скитский» 400 руб/100 грамм - аромат русских деревьев и трав. Сочетается с золотистым и зеленым цветом облачений.
Ладан, изготовленный по традиционному русскому рецепту преимущественно из русских ингредиентов:
. «Пименовский», 400 руб/100 грамм - Мягкий традиционный аромат с молочными, сладковатыми, сугубо церковными тонами. Выпускается с ароматами
o Сандала
o Корицы
o Мяты
o Березы
. «Монастырский» 400 руб/100 грамм - аромат русских деревьев и трав. Ладан изготовлен по старинному русскому рецепту. Сочетается с золотистым и зеленым цветом облачений.
. «Алексиевский» 400 руб/100 грамм - Традиционный русский церковный аромат.
— «Ой, знаете, а я совсем не могу в храм ходить!» — взволнованно жалуется женщина лет 30-ти, — «Я от запаха ладана сразу в обморок падаю. Как до меня кадильный дым доходит — сразу плохо становится!»
Присутствующие при разговоре женщины разного возраста сочувственно кивают, и лишь одна, прихожанка известного в городе монастырского подворья, торжественно произносит, глядя куда-то в сторону с явным чувством превосходства: «Ей на отчитку надо! Известно ведь, кто ладану боится!»
Но во всех ли ситуациях подобного рода требуется отчитка (лат. экзорцизм), т.е. сложная (и далеко не всегда одобряемая священноначалием Русской Православной Церкви ввиду появления самозваных экзорцистов и целителей) процедура изгнания из одержимого диаволом человека мучащего его злого духа?
Конечно, в Церкви хорошо известны случаи одержимости человека бесами, ставящие в недоумение секулярную психиатрию, но может быть, иногда причина плохого самочувствия человека в храме кроется в чем-то другом? Например, это может быть простая реакция непривыкшего организма на духоту и тяжелый запах в храме…
Воскурение ладана, фимиама — это древнейшая форма жертвы Богу. Еще задолго до формирования ветхозаветной обрядности практически все развитые культуры древнего мира использовали каждение благовонными смолами и смесями этих смол с благоуханными травами и ветвями особых деревьев как мирную жертву Богу, попытки снискать Его милосердие.
Благовония помещались на раскаленных углях, и дым их уходил под купол храма или в небо, унося с ароматом каждения и все просьбы человека, слезы, мольбы и благодарность Богу.
Как наиболее простая и естественная форма жертвы, каждение органично вошло и в новозаветное богослужение. Помимо известных целебных свойств ладана, а также использования его на Востоке для приветствия гостей, воскурение ладана имеет и глубокое символическое значение. Причем это не только символ сладости Рая и символ ответа Бога на наши немощные молитвы.
«Дым каждения Тебе приносим, Христе Боже наш, как аромат благоухания духовного, приняв которое в Свой Жертвенник, находящийся выше всех небес, ниспошли нам благодать Пресвятого Твоего Духа» — так, в переводе на русский язык, звучит молитва, которую любой священник обязательно читает перед каждым каждением в храме.
По древней русской традиции священник, совершая каждение народа с помощью специальной металлической кадильницы на цепочках, тихо произносит: «Дух Святый найдет на вас и сила Вышняго осенит вас», а миряне мысленно отвечают: «Той же Дух содействует нам вся дни живота нашего (т.е. нашей жизни)».
Здесь мы видим, сколь важное значение придает Христова Церковь каждению, как символу оживотворяющей нас и непрестанно помогающей нам силы Святого Духа, Одной из Ипостасей Святой Троицы.
Известный священник, ученый и искусствовед Павел Флоренский, называл богослужение «синтезом искусств». Этим подчеркивается важного храмового богослужения для православного христианина. Подчеркивается стремление человека, движимого божественной любовью, принести в дар Богу всё самое лучшее, что окружает человека в жизни.
Чтобы понять это, можно привести такое сравнение.
В храме христианин чувствует себя послом Царства Небесного, пришедшим в свое посольство. Да, храм — это часть окружающего мира, поэтому в церковной жизни многое несовершенно, много символов, знаков и напоминаний. Но несовершенство относится не к Царству Небесному, а к пресловутому «человеческому фактору». Множество же непонятных на первый взгляд символических действий и знаков напоминает нам о реальности нашей Небесной Родины, недоступной нашим органам восприятия так же, как Россия недоступна для непосредственного восприятия сотрудников российского посольства где-нибудь в африканских странах.
И для человека родившегося, например, вне России и никогда не видевшего её, будет дорого всё, что напоминает ему о своей далекой Родине. У него есть только фотографии, только видео и аудиозаписи, сувениры и государственная символика.
Похожим образом обстоит дело и в храме. Для постороннего смешно и странно. Для нас важно.
Для нас дороги те символы и действия, которые напоминают нам о постоянном и незримом присутствии Бога в нашей жизни. Для нас дороги аллюзии на Священную историю спасения человечества от рабства своим ошибкам и порокам, от рабства диаволу. Для нас нет в храме ничего несущественного. Только самое важное и необходимое для преображения души вносится в православный храм, совершается и произносится в нём.
Поэтому для христианина естественно для богослужения использовать самое лучшее из того, что выработало человечество. В том числе лучшие виды архитектуры, музыки, тканей, металлов, благовоний.
Здесь, кстати, ответ на вечный вопрос желающих оправдать своё нежелание жить церковной жизнью людей. «Почему в храмах христиан, проповедующих о нестяжании, простоте и смирении так много золота?»
Если бы среди наших прихожан были только совершенно неимущие люди, бедность убранства храмов еще можно было бы понять. Но если наши священнослужители и прихожане позволяют себе в обиходе дорогостоящую одежду, автомобили, предметы быта (что само по себе еще ни хорошо, ни плохо), то нищета храма свидетельствовала бы только о готовности этих людей тратиться только на суету, обличало лицемерие. Если лучшее только в наших домах, а не в наших храмах, то это свидетельство слабости нашей веры.
Естественно, что и для древнего обряда каждения, то есть возжжения благовонной смолы в знак жертвы и поклонения Богу, используются по возможности лучшие материалы.
Но что значит «по возможности» и как определить, какие сорта ладана «лучшие»?
Конечно, во многом «худшее — лучшее» — это дело вкуса человека. Кому-то нравится цветочный запах, кому-то тягучий, суровый, бальзамный, кто-то предпочитает естественный аромат благовонных смол.
Главное здесь в другом. Действительно ли мы готовы найти самое лучшее (и, как правило, довольно дорогое) вещество для каждения, или просто довольствуется дешевым и доступным?
Ведь подобно тому, как бывают подделки в живописи и музыке, так бывает и недобросовестно сделанные сорта ладана.
Например, во многие церковные анекдоты вошло низкое качество современного обиходного ладана, приготовленного из канифоли с добавлением неестественно резко пахнущих ароматов, как раньше говорили, «отходов парфюмерной промышленности» и прозванного неизвестными церковными остряками «смерть мухам и всем старухам».
Действительно, при использовании этого ладана недолгое первоначальное благоухание сменяется едким и раздражающим слизистую оболочку носа и гортани зловонием, гарью, сопровождающейся сильным дымовыделением. У певцов «перехватывает горло», люди мучаются, вынужденно вдыхая сомнительное «благоухание».
Хотя и это еще не самое страшное. Один мой знакомый архимандрит рассказывал о первых годах своего священнослужения, и среди прочего поведал о том, как на первом его приходе, в начале девяностых годов, предшествующий ему священник, экономя на ладане церковные деньги, «кадил»… мелко нарезанными огарками парафиновых софринских свечек!!! Надо ли говорить, что от такого зловония даже в том большом сельском храме люди задыхались, а молодежь в церковь даже и заглянуть боялась?!! Впрочем, такой вопиющий случай пренебрежения жадного священника своими пастырскими обязанностями не остался без явного наказания Божия — спустя несколько лет этот недобросовестный настоятель, довольно еще молодой человек, скончался от сложной формы рака и так и не смог «насладиться» «сэкономленными» деньгами…
Может, подобные сорта ладана и «каждение» тем, что не должно идти в жертву Богу, и препятствует людям спокойно молиться, вызывают у них головокружение и тошноту, вместе с гарью от дешевых свечек и плохого лампадного масла «выгоняет» их из храма?
Конечно, слава Богу, что у прихода сейчас есть возможность получить хотя бы такой ладан. Ведь каждение в православном храме совершается постоянно, несколько раз за богослужением, особенно в пасхальные дни, и очень трудно обеспечить все многочисленные приходы Русской Православной Церкви достаточным количеством ладана.
Но в наши дни есть выбор, и священник, а то и благочестивый прихожанин, желающий сделать пожертвование для своего монастыря или приходского храма, вполне может позволить себе поискать что-нибудь получше.
Самый простой и естественный выход из положения — пойти в хвойный лес и набрать смолы. Еловой, сосновой, кедровой. Но тут есть загвоздка. Необходимо убрать из неё скипидар, придающий неприятный призвук в запахе при каждении. Поэтому приходится смолу либо несколько лет выдерживать, ожидая пока выветрится скипидар, либо варить, очищать от примесей. Но это надо уметь делать. Если смолу переварить, то она при этом теряет значительную часть своего первоначального приятного запаха, и становится близкой по аромату к канифоли. Кто занимался паянием, тот представляет, как пахнет горящая канифоль. Вряд ли можно назвать этот аромат лучшим из запахов, предлагаемых в жертву Богу.
Желая улучшить аромат смолы, русские люди с древности стали примешивать к ней благовонные травы и другие ароматы, например анис (ладан с анисовым ароматом нашли при раскопках Десятинной церкви в Киеве). А это уже требует сложного технологического процесса и известного искусства — если просто накидать лепестки розы в сосновую смолу, благоухания при каждении не получишь.
До революции в России ладан варить умели, сказывался многовековой опыт. На некоторых приходах сохранились еще в коллекциях священников эти удивительные образцы дореволюционного искусства ладановарения. Красивые, крупные слитки от темно-коричневого и охристого до зеленоватого и сиреневого, они удивляют своим благоуханием, передающим свежую сладость русского леса, сада, мёда, разнотравья. При этом они совсем не похожи ни на духи, ни на иную светскую парфюмерию, а лишь напоминают о неземной сладости Рая…
К сожалению, Русская Церковь, пройдя через лихолетье революционных потрясений и годы безбожной власти, утеряла многие уникальные технологии, и рецепты изготовления качественного ладана из натуральных русских компонентов также ушли в небытие. И даже если и сохранились где-то на Руси умельцы-ладановары, то о них почти ничего неизвестно и достать их ладан практически невозможно.
До 70-х годов в патриарших мастерских еще изготовляли вполне приличный русский ладан, но впоследствии и он сильно изменился в худшую сторону. Рецептура софринскими мастерами часто меняется, даже стали делать довольно неплохое подобие греческого ладана из малазийских благовоний и смол (сорта «Патриарший», «Архиерейский»), но ни старинного, ни афонского (см. ниже) качества пока им достигнуть не удается.
Попытки сварить хороший ладан, однако, предпринимаются и по сей день умельцами в монастырях на Урале и в некоторых других местах.
Неплохой ладан разных сортов (особенно можно отметить «Дубовый мох», «Восточный», «Золотой», «Никольский», «Розу») делается настоятелем московского храма св. вмч. Ирины. Но все компоненты, входящие в его продукцию, импортные, да и гарь ладана, его «послевкусие», довольно неприятна.
Неизвестный изготовитель предлагает в церковном магазине на Пятницкой в Москве аккуратные кусочки ладана сортов «Хиландар», «Лесной», «Горный» с приятным, слегка кондитерским запахом и длительной гарью, впрочем, не зловонной.
Очень хороший ладан афонского типа делает в мордовском Санаксарском монастыре келейник известного почившего старца схиигумена Иеронима иеродиакон Амвросий, и братия Рязанского скита Данилова монастыря г. Москвы.
Один знакомый иеродиакон рассказывал мне об удивительно красивом на вид и благоуханном сиреневом ладане, который варят до сего времени рижские старообрядцы из хвойной смолы и трав. Но в продаже он не появляется — староверы ведут довольно замкнутый образ жизни.
Мне самому доводилось в середине 80-х годов приобрести замечательный ярко-желтый ладан с приятным травянисто-розовым ароматом в киевском Покровском женском монастыре, но неизвестно, готовится ли он там до сих пор.
Прекрасный ладан, темно-коричневый с нежным благоуханием и легким, шелковистым дымом, варила тайная монахиня, алтарница одного из подмосковных храмов. Но уже много лет назад она почила в Бозе, и рецепт был безвозвратно утерян.
Теперь, думаю, понятно, что самому священнику заниматься этим процессом на обычном русском приходе, где батюшка еле успевает справляться с прямыми своими обязанностями, не говоря уже о семейных, крайне затруднительно. Да и не каждый священник обладает для этого достаточным умением.
Вот и получается, что желание найти хороший ладан для своего храма «гонит» нас из леса и сада в церковный магазин.
Церковные магазины — явление довольно позднее.
В православном средиземноморье необходимости в церковных лавках и магазинах практически не было. Издревле сами прихожане доставляли в храм всё необходимое для ежедневного совершения богослужений кроме книг, церковной утвари и облачений, за которыми и приходилось ехать в областные центры, в столицы.
Миряне сами приносили в жертву в храм собственные просфоры, вино, свечи, елей и ладан, а священнослужители отбирали для богослужения самое лучшее из принесенного. Просфоры люди пекли сами или приобретали их в булочных, как и сейчас еще делается в некоторых областях Греции и Балкан. Вино давили на собственных виноградниках, масло добывали из плодов оливкового дерева. Свечи катали из собственного воска. Ладан — смолу специальных деревьев — собирали тоже сами.
Но в России не рос виноград и оливки, просфоры пеклись уже специальными «просвирнями» при храмах, а ладан по причине сложности использования смолы в чистом виде, варили из хвойной смолы и особых благовонных трав.
Поэтому о существовании особых церковных лавок на Руси мы узнаем довольно рано. Специальные торговцы занимались производством и продажей не только церковной утвари, но и всего необходимого для богослужения. Но купцы торговали не только русским ладаном, но и привозили «заморский».
Особой редкостью был так называемый «росный ладан», «ливан», привозимый купцами из южных стран и дорого ценившийся.
Это затвердевшая смола особого дерева босвелии (лат. boswellia), которое у нас часто называют ливанским кедром.
С древности эта смола используется не только для каждения, но и добавляется в мази, бальзамы и другие медицинские препараты. Египтяне часто смешивали ладан с маслом коричника и втирали эту смесь, чтобы облегчить боли в конечностях, а также включали ладан в состав омолаживающих масок, а китайцы считали его эффективным средством от золотухи и лепры. Сейчас ладан также используется при производстве духов как фиксирующее вещество.
Впрочем, и сам аромат воскуряющегося «ливана» имеет сильное лечебное действие в ароматерапии.
Эта смола — «ливан» (олибанум) до сих пор в больших количествах ввозится в Россию и, пожалуй, является лучшим натуральным ладаном на Земле. Разного размера желтые полупрозрачные капли при сгорании дают приятный естественный сладкий аромат с четким лимонным призвуком.
Кстати сказать, то, что тогда называлось «росным ладаном» представляет собой твёрдые непрозрачные желто-бурые куски редкой бензойной смолы, с приятным ванильным ароматом, при каждении очень быстро сгорающие и моментально вызывающие… лёгкий спазм дыхательных путей. Поэтому в чистом виде росный ладан не используется, а добавляется для улучшения сложносоставных ароматов.
Олибанум, растет в основном на аравийском полуострове и северо-восточной Африке и имеет много разновидностей. Есть смолы разных цветов и оттенков запаха, незначительно отличающихся друг от друга с ботанической точки зрения, но значительно отличающихся по производимому ими продукту, а именно тому, что называется ладаном. Дерево Boswellia carteri производит «настоящий», «чистый» или «аравийский ладан». К остальным же видам и сортам ладана принято добавлять определение: «индийский», «иерусалимский», «африканский» и т.д. Следующее и самое близкое по запаху к нему дерево Boswellia pupurifera, растущая в Сомали и Эфиопии, дает «Сомалийский» или «Африканский ладан» иногда его еще называют «Абиссинский ладан». И, наконец, дерево, растущее в Индии и Персии Boswellia Serrata — источник «Индийского ладана».
Известна и смола более низкого качества — индонезийская «даммара» (agathis dammara), индийская «сандарака». Они очень легкие по структуре, напоминают прозрачные осколки стекла. Но при сгорании в кадиле приятный, кисловато-ванильный запах этой смолы быстро сменяется запахом гари, поэтому она не пользуется большим спросом, и тоже часто используется в ладанных смесях.
Сейчас в Москве можно приобрести оманский, сомалийский, эфиопский ладаны с ясным хвойным ароматом, ввозимый московским храмом св. мученицы Ирины по заказу Троице-Сергиевой Лавры.
Практически неизвестны в России тёмные смолы южноамериканских деревьев, не застывающие до конца, с пряным коричным ароматом. Только некоторые виды их смесей — темно-коричневый толуанский или перуанский бальзам — можно найти в Москве. Однако в чистом виде кадить им, как и росным ладаном, трудно — он не терпит сильного жара кадильных углей, быстро сгорает, выделяя сильно концентрированный, почти удушающий ванильно-коричный аромат, который доставляет приятные ощущения, лишь достаточно распространившись по храму.
Из натуральных смол необходимо также упомянуть мирру — смолу темно-коричневого цвета, которая редко используется в чистом виде (при сгорании она напоминает сливовую камедь), а добавляется в сложносоставные сорта ладана для улучшения общего запаха.
Кто хоть раз посетил Грецию или другие страны Средиземноморья, тот не сможет забыть благоуханной природы тех мест и удивительного разнообразия благовонных растений.
Ароматы средиземноморских, аравийских и египетских цветов, специй и трав, их изысканный, естественный и сильный аромат с древности наводил людей на мысль принести Богу в дар и благоухание этих растений, добавляя его к смоле.
Как мы уже говорили, это требует известного мастерства, в котором по общему признанию, больше всех преуспели монахи-отшельники труднодоступных скитов и келий Святой Горы Афон, на протяжении столетий отточившие искусство изготовления ароматных, пахнущих лесом и садами, сортов ладана, совмещая ручной труд с молитвой.
Ароматизированный греческий ладан на основе ливанской смолы называется по-гречески «мосхофимиам», от слов «мосхос» — луг, и «фимиам» — ладан.
Опыт старцев оказался настолько удачным, что в подавляющем большинстве случаев изготовители ладана идут по афонскому пути и таким образом готовят ладан не только во многих монастырях Греции, но и по всему миру.
К сожалению, сегодня и в Греции и в России часто встречаются подделки под афонский ладан, чьи разноцветные комочки в ярких упаковках, изготовлением которого заняты заводики с курящими отнюдь не ладан, сквернословящими и неверующими сотрудниками, имеют довольно мало общего с подлинником.
***
Итак, как же готовят ладан?
Процесс изготовления мосхофимиама довольно прост технически. Олибанум измельчается в мелкий порошок, в него добавляется немного воды и благовонного масла. Полученное «тесто» тщательно перемешивается, раскатывается на «колбаски», которые потом нарезаются на одинаковые кусочки. Эти кусочки обсыпаются белым порошком магнезии, чтобы они не прилипали друг к другу, и сушатся. Всё, ладан можно использовать.
Но у этого вида ладана при очевидных преимуществах есть два недостатка. Первый — для изготовления надо использовать только высококачественное масло, а не парфюмерную «химическую» композицию, которая при сгорании может выделять опасные для человека соединения.
Однако такое масло стоит очень дорого, а ладана надо много. И если раньше афониты делали сложные, держащиеся в строгом секрете, смеси из дорогих ароматических натуральных масел и специй, куда входило до 50-ти компонентов (!), то сегодня недобросовестные изготовители используют за редчайшими исключениями более дешевые парфюмерные заменители естественных ароматов из Франции и Швейцарии. Чем чревато для здоровья человека вдыхание дыма этих химических соединений — Одному Богу известно! Поэтому опыт в этом вопросе достигается путем многих проб и ошибок.
К тому же ароматизированный химическими маслами ладан быстрее теряет свой запах, выдыхается. Коробки с ним надо заворачивать в полиэтилен.
Вторая проблема — по мере того, как благовония при сгорании испаряются, остается зловонная гарь, которая тем хуже, чем хуже смолы и масла используются при изготовлении мосхофимиама.
Как разобраться в России в огромном выборе афонского ладана, если на самой Святой Горе не так легко найти достойные его виды? И от имени монастырей, и от отдельных отшельников предлагается широчайший выбор благовоний. Все утверждают высокое качество и натуральность своей продукции. Но на практике всё гораздо сложнее.
Уходят в прошлое сказания об удивительных сортах мосхофимиама, сделанного по старинным рецептам, приятный запах которых держался несколько дней в храме и келье после каждения.
Практически случайно в 1997 году мне удалось приобрести в Карьес, столице Афона, в одной старинной лавке у старого греческого ворчливого монаха удивительный аккуратно сделанный вручную розоватый ладан с богатым запахом, где чувствовалась и сирень, и роза и ваниль одновременно. Мне потом говорили, что такой сорт делается специально для Константинопольского Патриарха. Прогорая, этот мосхофимиам давал вполне благовонную (!) гарь. Но сейчас на этом месте ни той лавки, ни того фимиама, ни того старца уже нет.
Очень хороший ладан делает братия бывшего русского, а ныне греческого скита Буезера (русские ласково зовут его Белозерка), который находится неподалеку от Карьес. Этот небольшой, но очень красивый скит славится своим гостеприимством, иконописцами и фантастической чистотой и благоустройством территории. Но, судя по всему, за пределами скита местный ладан не продается.
Выбивающийся из традиций мосхофимиам, очень яркий, с четким призвуком кокосового масла во всех многочисленных сортах, изготавливается и продается в греческом монастыре Ватопед. Наиболее удачные сорта, на мой вкус, «Ночной цветок», «Фиалка», «Цветок пустыни». Меньше всего мне понравилась «Византия» и «Роза», в аромате которой чувствуется запах каких-то других растений.
В последнее время ватопедский мосхофимиам втридорога можно приобрести и в Москве. Изящные коробки с ним, красно-кирпичного цвета с изображением серебряной и золотой кадильницы, заметны на витрине издалека.
Традиционный афонский ладан хорошего качества с использованием Швейцарских благовоний делается также в скитах «Святая Анна» и «Неа скити». Но на продажу (как в магазинах на Афоне, так и в Салониках, и в Москве), идут уже довольно выдохшиеся сорта.
Приходилось по случаю приобретать анонимные коробки с прекрасным ладаном, сделанным неизвестными отшельниками, в Карее, монастырях Дохиар, Хиландар, Зограф и др. Но год на год не приходится, и попытки приобрести его снова в том же месте, как правило, не удаются.
К сожалению, в русском Пантелеимоновом монастыре хороший ладан не продается. Там торгуют ладаном, напоминающим традиционный афонский, сделанным на заводиках в Салониках или… привезенным из России, позолоченным или покрашенным в разные яркие цвета, что с точки зрения греков — дикость и безвкусица.
Если повезет — можно приобрести вполне приличные сорта у самостоятельно торгующих русских монахов-отшельников, но опять же это будет ладан с использованием французских и швейцарских парфюмерных композиций, добавляемых обычно в мыло, духи и стиральный порошок…
Попытки создать при недорогих компонентах хороший ладан приводят к тому, что и в Западной Европе, и в Америке многие монастыри и храмы изготавливают свой вид ладана, имеющий те или иные недостатки и преимущества.
В Западной Европе, помимо греческих монастырей, делается хороший ладан в православных монастырях Македонии (Острог) и Франции (Леснинский).
Очень интересный ладан афонского типа со свежим запахом фруктов и цветов изготавливают в католическом монастыре восточного обряда Шеветонь, который находится в Бельгии. Из девяти предлагаемых монастырем сортов наиболее интересны «Семь тронов», со сложным, мистическим букетом, в котором заметна роза, «Святой Андрей» с грушевым призвуком, «Соловки» с ароматом полыни.
Много ладана высокого качества производится в Соединенных Штатах Америки.
В православном англо-греческом монастыре Преображения Господня (Бруклин, Массачусетс), например, изготавливают более 30-ти уникальных сортов ладана. Братия утверждает, что при этом используются только натуральные компоненты.
Практически не застывающие до конца, небольшие прозрачные квадратные кусочки, присыпанные большим количеством ароматного порошка кремового цвета, благоухают как цветочными ароматами (особенно интересны «Гардения», «Царская фиалка», «Дамасская роза», «Нежный базилик», «Гвоздика» и «Акация»), так и сложными, не-цветочными композициями, с трудом поддающимися описанию.
Особенно стоит отметить пряные, праздничные запахи «Гефсимании», «Вифлеема», «Фавора», более сладкий «Назарет», «Иерусалим», «Миро», маслянисто-архаичный «Нард», «Гора Хорив» и, конечно, «Царица», сделанная по образцу старинного французского аромата XV века, бывшего любимыми духами последней русской императрицы, страстотерпицы Александры Феодоровны.
Самый дорогой и интересный аромат Преображенского монастыря — «Синай», изготовленный, как указано на интернет-сайте монастыря, из натуральных масел и специй Северной Африки. При каждении сладкий бальзамный аромат «Синая» с четкими нотами смирны равномерно наполняет храм, создавая праздничное, возвышенное настроение.
Единственный недостаток ладана этого монастыря помимо цены — кисловато-горький запах гари, появляющийся в конце горения на раскаленном угле. Правда, его можно избежать, кладя ладан не на уголь, а рядом с ним, как и рекомендуют на сайте монастыря. В таком случае значительно снижается и количество дыма, что немаловажно для небольших храмов или церквей с дорогими фресками.
Хороший ладан делают и в джорданвилльском ските Креста Господня Русской Зарубежной Церкви («Холи Кросс Эрмитэдж»).
Более 30-ти сортов, изготавливаемых братией, также делятся на цветочные ароматы (из которых, вне всякого сомнения, лучшие «Дамасская роза» и «Белая сирень») и не-цветочные (лучшие — «Янтарь», «Иверон», «Кассия» (напоминает смесь яблока и корицы), «Назарет», «Поле пастуха» и «Свир» в честь прп. Александра Свирского). Круглые непрозрачные сероватые кусочки ладана этого скита теперь можно приобрести и в Москве. Этот ладан не боится жара угля и прогорает до конца без особого зловония.
Отличительная особенность ладана этих двух монастырей — их сугубая церковность, потому что наиболее эффектно их аромат проявляется в помещении храма, равномерно распространяясь в воздухе, а не в келье, при возжжении на лампадном «паучке». Также привлекает и целомудренная осторожность изготовителей при подборе ароматов. Они достаточно сильные, но не назойливые. Их приятный аромат не вызывает светских ассоциаций и не мешает церковной молитве.
Неплохой ладан приблизительно десяти сортов изготавливают и в американском подворье горы Синай. Там же можно приобрести уникальный черный ладан, который не стоит путать с афонским «мавроливаном», т. е. обычным ладаном, присыпанным не белой магнезией, а чёрным угольным порошком.
Совершенно уникальный ладан, с ярким цветом, напоминающим бронзовую краску, и слегка назойливым, долго не выветривающимся ароматом 13 сортов, делают в одном униатском монастыре Америки под маркой «Монастэри инсэнс» (т.е. Монастырский ладан). Аккуратно упакованный, сугубого качества, наполняющий храм сладковатым и сильным ароматом, не имеющий зловония от прогорания, он в России пока недоступен. Его привозят из Америки с оказией, либо заказывают по интернету в магазинах. Это впрочем, можно сделать и на сайтах других американских монастырей.
В Америке и Западной Европе более распространен другой тип ладана, который представляет собой смесь разных сортов благовонных смол, специй и сушеных трав и цветов.
Как наиболее удачный ладан этого типа можно назвать смесь «F8» фирмы «Глория инсэнс» карпато-росской православной епархии Константинопольского Патриархата в Америке, куда входят восемь редких благовонных ингредиентов. Красивый по внешнему виду (прозрачные и разноцветные кусочки смолы, даммары и мирры отдаленно напоминают драгоценные камни), этот ладан при каждении наполняет храм большим количеством дыма и сильным сладковатым ванильно-хвойным ароматом с явным оттенком смирны.
Есть и экзотические смеси американских и западноевропейских монастырей, в основу которых входят не смолы, а опилки сандалового и других ароматных деревьев, слегка смоченные благовонными маслами, например розовым, и специи, наподобие корицы и пр. При сгорании на угле они дают приятный аромат благовоний с лёгким оттенком дыма костра.
Но обычный для католических храмов ладан — это смеси смол и ароматов, названные именами святых и апостолов, представляющие собой мелкие разноцветные гранулы с неярким запахом. Однако при каждении доминирует запах основы — ливанской смолы.
Есть у католиков и ароматизированный цветочными эссенциями ладан. Мелкие кусочки олибанума в таком случае покрываются слоем ароматного масла. Однако по своим ароматическим качествам этот ладан настолько уступает православным образцам, что в крупных католических магазинах наравне с западными часто предлагается широкий выбор восточного, православного ладана.
Исключение составляет, пожалуй, так называемый «архиерейский» ладан (иначе называется «понтификальный», «оро нэро», т.е. в переводе с итальянского «золотой и черный», «дары волхвов»). В этом случае к позолоченным гранулам ливанской смолы добавляется черная смирна и мелкие кусочки пропитанного ароматом смирны дерева. При каждении храм наполняется древним и суровым, пряным ароматом…
Дорогой и не очень, пахнущий цветами и древними библейскими специями, разноцветный, сделанный из разных ингредиентов и собранный с дерева ладан бывает самым разным.
Даже простое перечисление всех известных разновидностей и сортов займёт довольно много места. Нелегко описать запах, достоинства и недостатки такого количества благовоний.
Но очевидно, что в наше время желающий вполне может найти себе в этом разнообразии что-то по душе и принести этот аромат в жертву Богу, украсив богослужение и сохранив здоровье прихожан.
Но будем помнить, что ладан — это символ духовных реальностей, который не может их заменить.
Вкладывая благовонные кусочки в горящее кадило, будем помнить, что главная задача в жизни христианина — принести в жертву Богу благоухание нашей жизни и жар нашей молитвы и любви.
Именно это и будет лучшим ароматом, веселящим и Бога, и наших ближних.
Выбор старшин корпораций, как и прием новых членов, в большинстве случаев фактически зависел от воли и желания эпарха. За малейшую провинность члены корпораций, подвергались всевозможным наказаниям (штраф, конфискация, исключение из корпорации, ссылка, острижение, отсечение руки, наказание плетьми), причем показательно, что телесные наказания стали применяться теперь не только к рабам, но и к свободным.
Иоанн Предтеча. Пластинка. Слоновая кость. Государственный Эрмитаж. X в.
Деятельность членов корпораций подвергалась самой мелочной регламентации. Важнейшие вопросы даже сугубо хозяйственного характера решались эпархом. Каждый ремесленник и торговец имел право заниматься только одной профессией или одной отраслью торговли. Например, аргиропратам - ювелирам и торговцам ювелирными изделиями - разрешалось закупать необходимые для их ремесла и торговли золото, серебро, жемчуг, драгоценные камни, но строжайшим образом запрещал ось покупать (кроме как для собственного потребления) медь, льняные ткани и другие товары, обработкой которых и продажей занимались представители других профессий; мировары - торговцы благовониями, пряностями, красителями и некоторыми лекарственными веществами - не имели права вести торговлю предметами широкого потребления: она находилась в ведении салдамариев. Категорически запрещалось даже заниматься двумя смежными профессиями. Так, вестиопраты - торговцы шелковыми и другими ценными одеждами - не могли одновременно и торговать шелковыми тканями; прандиопратам разрешалось торговать только одеждой и тканями, привозившимися из Сирии. Строгие ограничения существовали в закупке сырья: например, плавильщик золота не имел права покупать для своей работы единовременно больше одной литры нечеканенного золота; катартарии и лоротомы также могли закупать сырье лишь в том количестве, какое они сами могли обработать. В целях наиболее удобного контроля деятельность членов особо важных корпораций была ограничена определенным местом: так, ювелиры и трапезиты должны были находиться на Месе, прандиопраты - у Эмвола и т. д.
Цена товаров и норма прибыли от продажи таких важнейших продуктов питания, как хлеб, рыба и мясо, были точно определены; строго установлена была ташке норма прибыли салдамариев. Строжайшим образом запрещалось создавать запасы товаров в целях спекуляции.
Во избежание конфликтов между хозяевами мастерских и нанимаемыми ими работниками последним не разрешалось до отработки полученной платы наниматься к другому хозяину; хозяин, в свою очередь, не имел права переманивать к себе чужого работника. Некоторые из этих до мелочей разработанных установлений были направлены к поддержанию в столице спокойствия по ночам: корчмарям, например, предписывалось с наступлением второго часа ночи закрывать свои заведения, «чтобы тем, которые весь день сидят в кабачках, не было разрешено приходить туда же ночью и чтобы в пьяном виде они не устраивали драк, насилий и всякого безобразия» 9 . Мировары должны были вести торговлю своими товарами «на Халке, вплоть до Милия», чтобы благовония возносились «на услаждение императорских дворцов» 10 .
Специфическое положение византийского государства - монополиста по производству предметов роскоши, особое место, которое занимал византийский император среди правителей и народов того времени, побуждали центральную власть ограничивать или полностью запрещать производство
ремесленниками особо ценных шелковых и шерстяных тканей, а также продажу их иностранцам
Наперстники. Музей Коринфа
Их изготовление находилось в государственной монополии и происходило в государственных мастерских. Право ношения одежды, сшитой, из некоторых сортов этих тканей, имел один император. Ткани, вырабатывавшиеся в государственных мастерских, использовались также для даров иностранным государям, подкупа послов, выкупа пленных 12 .
Деятельность иностранных купцов в столице также подвергалась строгому контролю. Надзор за ними был поручен особому должностному лицу - лигатарию, который назначался эпархом и утверждался императором. В целях интенсификации товарооборота и ограничения конкуренции со стороны иностранных купцов, последним разрешалось (как это имело место уже в VII в.) останавливаться в Константинополе или его предместьях в специально отведенных для них помещениях на срок, не превышавший трех месяцев; в течение этого времени они обязаны были распродать товары и сделать все необходимые для себя закупки.
В своей внешнеторговой политике правительство стремилось к тому, чтобы привлекать в Константинополь иностранное купечество и ограничивать поездки столичных торговцев за границу 13 .
Такая политика позволяла центральной власти держать под своим контролем и внешнюю торговлю, извлекать максимальные доходы от таможенных пошлин; интенсивная торговля в Константинополе стимулировала, в свою очередь, развитие столичного ремесла, налоги с которого Также существенным образом пополняли государственную казну. Особенно строго контролировалась продажа шелка. Хотя секрет производства шелковых тканей был раскрыт еще при Юстиниане I, потеря империей Сирии и Финикии - центров разведения шелковичного червя - вынуждала византийское шелковое производство работать не столько на местном, сколько на привозном сырье. В силу этого правительство всемерно поощряло ввоз в Константинополь шелка-сырца: восточные купцы, привозившие шелк-сырец, как и скупавшие его у них константинопольские метаксопраты, были освобождены от всяких торговых пошлин. Метаксопраты должны были производить свои операции по закупке и продаже (катартариям) шелка-сырца в точно определенном месте; за попытку избежать контроля метаксопраты, как и во времена Юстиниана I, подвергались высылке из Константинополя. В отношении поездок самих метаксопратов в чужие страны ради покупки шелка-сырца продолжало действовать восходящее к VI в. постановление, запрещавшее торговцам шелком-сырцом выезжать из Константинополя.
Стремление сохранить монополию Константинополя в производстве шелковых тканей (особенно чисто шелковых, ценившихся на вес золота), а также в посреднической торговле восточными тканями, вывозимыми на Запад, побуждало правительство заботиться о том, чтобы шелк-сырец и сирийские шелковые ткани и одежды поступали только в распоряжение константинопольских ремесленных и торговых корпораций. Эти товары должны были складываться привозившими их купцами в определенном месте - митате - и продаваться представителям константинопольских корпораций. Закупка производилась всей корпорацией; товар распределялся в соответствии с суммой взноса каждого члена и толькопосле этого поступал на рынок 14 . В случае если сирийские купцы не успевали распродать свои товары в установленный срок, им следовало представить остаток эпарху, который давал указания о его реализации. Строжайшим образом запрещалось продавать шелк-сырец лицам, которые могли бы перепродать его за пределами Константинополя.
Политика правительства, направленная на сохранение столицей ее монопольного положения, проводилась не только по отношению к иностранцам, но и к иногородним. Запреты и ограничения в области продажи шелка-сырца, шелковых тканей и одежды распространялись и на византийских подданных, не являвшихся жителями Константинополя. Вообще торговля с купцами провинциальных городов империи продолжала рассматриваться, как и во времена античности, как внешняя, что в немалой степени тормозило создание в Византии внутреннего рынка.
Относительно организации ремесла и торговли в провинциальных городах источники не дают почти никаких сведений. В «Книге эпарха» содержатся данные только о Константинополе, специфика которого как столичного города, не могла не наложить своего особого отпечатка. По-видимому, и в провинциальных городах, во всяком случае в крупнейших из них, также существовали корпорации. В протоколе свидетельских показаний жителей Фессалоники, относящемся к самым первым годам XI столетия (1008 г.), упоминаются экзархи, которые, очевидно, были старшинами корпораций 15 . Несомненно, с другой стороны, что ремесленники и торговцы провинциальных городов пользовались большей свободой действий, поскольку целый ряд запретов и ограничений, действовавших в столице империи, там был невозможен и просто ненужен.
Эта двойная деятельность осуществлялась в соответствии с тремя принципами: сильной административной централизацией, приоритетом в снабжении столицы, регулярностью налоговых поступлений. Торговые города находились в тесных взаимосвязях с Константинополем, деревни - с торговыми городами, от которых они в основном зависели в вопросах снабжения. Местные управляющие обладали, однако, достаточной самостоятельностью, но их деятельность была предметом постоянных инспекций центральной власти, которая платила им заработную плату. Интересы провинции часто приносились в жертву интересам Константинополя, провинция часто должна была помогать ему в снабжении, особенно продажами продукции по низким ценам, иначе могли возникнуть беспорядки, ставившие под угрозу функционирование административной системы. Денежный сбор налогов также должен был производиться в определенном объеме, достаточном для выплаты государством заработной платы служащим - гражданским, церковным и военным; для создания и сохранения наличного золота - это было необходимо для поддержки чеканки имперской монеты и в случае кризиса давало государству возможность подавлять внешнюю или внутреннюю опасность. Хороший император - тот, кто оставляет казну полной. Эти принципы управления проявились в многочисленных указах, затрагивавших все стороны экономической жизни, они были не столько проявлением экономической политики, сколько выражением мелочного регулирования. Естественно, эти регламентации были необходимы тогда, когда они не выполнялись.
Для путешественников Константинополь представал промышленным городом. Его здания, гончарные мастерские, обстановка поражали, но в особенности потрясало производство предметов роскоши и самого известного среди них - шелка. Шелк-сырец, ввозимый начиная с эпохи Юстиниана, стал производиться в империи, но, вероятно, в недостаточном количестве для нужд города. Ремесленники Константинополя подготавливали, ткали, окрашивали шелк и выставляли его на продажу в виде готовой материи. Льняные ткани ввозились из Македонии, Понта, кажется, уже окрашенные, - этим занимались провинциальные производители. Продукция из хлопка доводилась до готовности уже в Константинополе, но его мастерские не занимались овечьей шерстью, так как она, служившая одеждой для бедных, ткалась и окрашивалась семьями самостоятельно. После производства шелка самым известным было изготовление изделий из металлов: в больших количествах производили золотые, серебряные блюда, очень популярны были перегородчатые эмали, поделки из слоновой кости, полудрагоценные камни, ювелирные изделия. Их производство было ограничено стоимостью ресурсов и необходимыми технологиями. Производство оружия было монополией государства, и не экономической, а административной необходимостью, поэтому военные химические секреты ревностно охранялись, к тому же производство «греческого огня» требовало большого количества рабочей силы. Но Константинополь не был единственным производственным центром империи, даже если практически все предметы роскоши в Византии археологи и историки искусства приписывают его производству. Византийская Сицилия производила известные даже в Константинополе золотые вещи, Равенна главенствовала в производстве статуэток из слоновой кости и филигранных драгоценностей, Неаполь был известен своими льняными тканями поздней эпохи, Кипр - тканями из золотых нитей, Фивы - тканями из шелка, найденными в Константинополе, на островах очень рано начали ткать парчу, с Пелопоннеса начиная с IX в. экспортировали одежду из льна и шерсти, а со следующего века и ковры - вплоть до Италии, Передняя Азия до завоевания ее сельджуками была знаменита своим гончарным ремеслом, Фессалоника - одеждой.
Товары константинопольского производства продавались или непосредственно государством, или крупными собственниками, или корпорациями. Первая шелковая фабрика находилась в самом дворце. Шелковичные черви разводились на тутовых деревьях самого императора, а шелк обрабатывался и ткался женщинами и мужчинами - служащими дворца, окраска в глубокий пурпурный цвет, работа с золотыми и серебряными нитями были в какое-то время монополией имперских мастерских. Лучшие товары оставлялись в императорском гардеробе и для подарков, которые император делал своим иностранным суверенам. В VII в. было запрещено производить одежду из шелка высшего качества вне имперских мастерских. Все эти мастерские находились в рамках трех корпораций - портных, красильщиков и вышивальщиков золотом, во главе которых стоял специальный служащий и которые контролировались чиновником городской префектуры. Чеканка монеты так же была государственной монополией, как и ювелирное дело, но в данном случае регламентации были менее строгими, очевидно, потому, что государство единственное имело достаточно средств для инвестирования этого производства.
Производство шелка, прежде всего в Константинополе, было организовано очень тщательно. Шелк-сырец, купленный торговцем, не мог быть вывезен за пределы Константинополя для продажи, он мог быть продан лишь определенным торговцам, которые платили специальные взносы. Частные покупатели или члены корпораций покупали его по фиксированной цене, и первый продавец не мог получить прибыль больше 8,33 процента от этой цены. Ни один иностранец или случайное лицо не могли купить на продажу шелковые ткани хорошего качества, так как их вывоз был запрещен. Чтобы вступить в корпорацию, связанную с шелком, кандидат должен был иметь рекомендации пяти ее членов и заплатить 10 номисм. Всякого члена, нарушившего правила своей корпорации, секли, коротко стригли и лишали имущества. Рабочий подписывал ежемесячный контракт и иногда работал бесплатно в течение месяца. Корпорация торговцев льняными тканями имела такую же организацию. В Константинополе были и другие важные корпорации: торговцев золотом и серебром, чей доход был ограничен 8 процентами от прибыли; банкиров, нотариусов, которые должны были отдавать двенадцатую часть дохода служащим; парфюмеров, имевших право продавать парфюмерную продукцию, краски и пряности; аптекарей, постепенно терявших свои преимущества и полностью исчезнувших в X в.; производителей воска и мыла, их работников, лавочников, доход которых составлял 16,66 процента; мясников, колбасников, рыбаков, булочников, освобожденных от всяких общественных работ и получавших 4 процента от дохода; трактирщиков - они одни могли продавать вино и должны были закрывать свои магазины в 8 часов вечера. Большая часть корпораций имела свои кварталы, в основном вдоль Месы, за исключением лавочников и булочников.
В провинции контроль за производством был менее строгим. В Фессалонике префект города отвечал также за таможню, контролировал импорт и экспорт, следил за ценами: об этом свидетельствует наличие множества корпораций. Недостаток ресурсов на какой-то момент усиливает надзор за уровнем и условиями производства за пределами Константинополя.
Ни один византийский текст не говорит о торговом балансе империи. Экспорт играл политическую или экономическую роль? Во всяком случае баланс обеспечивался золотым резервом. Поэтому процветание империи во многом зависело от него. Римская империя могла себя обеспечивать всем необходимым и импортировала только продукты роскоши (шелковые ткани, драгоценные камни, пряности) с Востока, платя за это золотом и в меньшем количестве серебром. Золото поступало из Нубии, с Кавказа и Урала. Постепенно его запасы уменьшались, так как то количество золота, которое вывозилось, например, в Персию, превращалось в продукт роскоши, поскольку в этой стране единственной ходовой монетой была серебряная, в то же время порча монеты приводила к ее накоплению в империи. Реформы Константина вернули доверие населения, которое смогло возвратить свои богатства. Однако ценные металлы по различным причинам остаются редкими с IV по VIII в.: вначале объемы имеющихся резервов были уменьшены вследствие истощения испанских рудников, невозможностью развития старых или освоения новых мест (Иллирия, Далмация) из-за войны с персами и миграций варваров в Северную Европу и Африку (потеря Египта), с другой стороны, покупка шелка в Китае, многочисленные подати и ссуды врагам или друзьям империи вызывали изъятие монет из металлических резервов, что только усугубляло ситуацию, ставшую угрожающей в эпоху Юстиниана. Часть золота шла в монетные дворы, особенно константинопольский, александрийский или антиохийский, но большая часть была предназначена для оплаты азиатской продукции или на украшение сокровищниц церквей Египта и Сирии, которые до арабского нашествия были самыми богатыми провинциями империи. В итоге Константинополь в ранний период был рынком продажи греческих и иностранных товаров, но его мануфактуры не могли соперничать с александрийскими, которые производили стеклянные изделия, керамику, украшения, дорогие ткани. С другой стороны, вся восточная торговля достигала Средиземноморья через Египет и Сирию. Арабские пряности, особенно ладан, караванами доставлялись с юго-востока вдоль Аравийского полуострова до залива Акабы, соединявшего юг Палестины с морем, или поднимались до Дамаска и равнины Оронты, до Антиохии. Пряности с Дальнего Востока, перец и гвоздика и небольшое количество шелка-сырца доставлялись из Малазии и с Цейлона на абиссинских кораблях с египетскими торговцами через Индийский океан до Красного моря и Клисмы, где находился имперский контролер, и входили в Александрию. Персидский рынок был связан с Антиохией, особенно в вопросах поставок шелка-сырца или обработанного шелка, но также поставлял его в Константинополь через Армению и Трапезунд. Война Юстиниана против персов перекрыла торговые пути, столь необходимые для персидской экономики. Император постарался возместить эту большую потерю, подписав с абиссинцами договоры о свободном проходе до Красного моря и, следовательно, поступлениях африканского золота: окончание главенства персов и вторжение блеммов в Аравию свели на нет все эти начинания. Не были успешными и попытки заменить этот торговый путь новой дорогой в Китай через Центральную Азию. Однако именно этой последней дорогой несторианские монахи привезли шелковичных червей. Когда же на Западе уменьшаются золотые резервы, сокращая тем самым торговую активность на Средиземном море, казна Византии оказывается исчерпанной. Завоевания персов разрушили Сирию и, кажется, в меньшей степени - Египет, но император Ираклий для финансирования военных кампаний был вынужден конфисковать церковную казну в Константинополе и Передней Азии. Персидские сокровища, попавшие в его руки, помогли ему выбраться из трудной ситуации, возвратить долги церквям (оставив резерв) и восстановить Сирию и Египет. В 630 г. хождение золота составляло всего лишь 20 процентов от того, что было два века тому назад.
С потерей Египта и Сирии торговля в империи сконцентрировалась вокруг Константинополя, который контролировал пересечение двух основных мировых торговых путей - из Европы в Азию и от Черного моря до Средиземного. Были восстановлены золотые запасы. В итоге в начале VIII в. появление хазар на севере Каспийского моря, для которых византийцы построили город Саркел, открыло для Константинополя новый путь - на Урал к его золоту, к которому добавилось золото шахт Македонии и Африки, Германии и Франции, золото и серебро Богемии, Венгрии и Эльзаса. С другой стороны, строгий запрет на ссуды в исламском мире способствовал притоку капиталов в Византийскую империю: в IX в. она снова смогла импортировать его на Восток. Вследствие арабских войн, продукция с Дальнего Востока доставлялась по дороге, проходившей через Туркестан и достигавшей северного берега Черного моря, однако этот путь мог использоваться только тогда, когда в степях Центральной Азии и Восточной Европе была спокойная ситуация. Хазарский каганат гарантировал этой торговле относительную стабильность, и его столица Итиль в низовьях Волги становится с этого времени крупным международным рынком. Из Итиля товары поступали в Херсонес, а потом на греческих кораблях - в Константинополь. Такова была дорога шелка-сырца из Китая. Товары из Индии и Малайзии (слоновая кость, драгоценные камни, пряности) шли через Афганистан и Персию, в Персии караваны нагружались еще коврами и обработанным шелком. Затем при посредничестве армянских торговцев товары транспортировались в Трапезунд, где их забирали греческие корабли. Если торговые связи между арабами и Византией были достаточно редкими в начале арабского господства на юге Средиземноморья, то египетский хлопок, кажется, всегда достигал Константинополя. До конца IX в. товары из Сирии и Багдада импортировались в империю Селезней на Сицилии и провозились через Переднюю Азию. Из Северной Европы торговые флоты Черного моря привозили в Константинополь рабов, меха, русский воск, амбру и сушеную рыбу с Балтики. Портом отплытия был Херсонес. Товары с Балканского полуострова и из Центральной Европы, соль из Трансильвании, сербские минералы доставлялись по суше до Фессалоники, затем по морю перевозились в Константинополь. Из Западной Европы в Константинополь доставляли небольшое количество рабов, лес, оружие и позднее - одежду. Корабли шли с Черного моря и останавливались на таможне Иерон при входе в Босфорский пролив, где они должны были заплатить 10 процентов от стоимости груза, корабли из Средиземного и Эгейского морей платили в Авидосе, торговцы, следовавшие по дороге из Азии, - в Трапезунде, с Балканского полуострова - в Фессалонике. Ввозили китайский шелк, дамасскую сталь и парчу, слоновую кость, драгоценные камни из арабских стран, пряности (перец, корица, сахар, мускатный орех, гвоздика), некоторые меха для богачей. Константинополь экспортировал на Восток краски, мастику с островов Эгейского моря, кошениль с Пелопоннеса и таблички из стекла, окрашенного окисью металлов, золотые и серебряные пластины для изготовления мозаик и для облицовки. Западные и северные страны покупали в Константинополе шелк, эмали, изделия из слоновой кости и украшения. Эта торговля приносила золото византийцам, но правительство всегда неодобрительно смотрело на это, кажется, что поступление никогда не соответствовало потребностям. В целом отмечают, что государство, стремясь к дефициту товаров, искало возможности увеличить цены и сохранить полновесную монету для официальных подарков. Это объяснение имеет под собой достаточные основания, если речь идет больше чем просто о монете, что мы увидим ниже. Монета должна была быть полновесной. Количество контролируемых товаров роскоши, произведенных имперскими мастерскими, было небольшим из-за недостатка сырья (золото, драгоценные камни, ткани из золотых и серебряных нитей) и больших или меньших трудностей, возникавших перед византийцами при доставке в имперские мастерские. Так, например, из Константинополя вывозили такое же количество льняных, хлопчатобумажных и шелковых тканей, как и из других крупных центров ткачества. Вывозимые товары облагались такими же пошлинами, как и ввозимые, на тех же таможенных постах, и кажется, что многие товары с Востока на Запад или в северные страны и только транзитом проходили через Константинополь, что было достаточно обременительно, хотя город этим обогащался. Практически все каботажные суда или корабли дальнего плавания, становившиеся на якорь в Константинополе, были греческого происхождения. Напротив, ввоз товаров речными или сухопутными путями осуществлялся в основном странами-экспортерами. Иностранные торговцы должны были платить сборы. По прибытии в Константинополь - русские, сирийцы или итальянцы - они представлялись местным властям, которые фиксировали их месторасположение в специальных кварталах, где они могли проживать более трех месяцев под постоянным контролем служб префекта города. Вопреки моментальным перекрытиям торговых путей из-за войн, объем внешней торговли Константинополя непрерывно рос до XI в., несмотря на отсутствие поощрения византийскими властями, которые видели в ней только способ увеличения сборов, приобретая сырье для государственных мастерских.
Состояние и объем внутренней торговли известны плохо, так как большинство источников - из Константинополя. Все же известно, что некоторые районы империи были знамениты своей продукцией, которая использовалась внутри империи. Передняя Азия производила большое количество зерна, которое перевозили по морю из одного порта в другой, и если его не хватало, как, например, случилось в 1037 г., хлеб привозили из Эллады, с Пелопоннеса или из катепаната Италия. Фракия поставляла рогатый скот и свиней, которые живыми привозились на скотобойни, в частности на скотобойни Константинополя. Вифиния была известна своими баранами, Калабрия - тутовыми деревьями, залив Никомедии изобиловал фруктами, на островах добывали мастику, на Сицилии - шафран, на Писидии - камедь, на Пелопоннесском полуострове производили одежду и ковры, а также, есть свидетельства об этом, как и на Анатолии, льняные и хлопковые ткани и окрашивали их, в Керасу на Черном море, к востоку от Трапезунда, - квасцы.
Средствами международной торговли были морская торговля и византийская монета. Морская торговля имела свой свод правил, называвшийся «Nomos Rodios», или «Закон родосцев», который произошел от знаменитого античного сборника: фрахтование, вопросы составления копий займа, ответственность судовладельца, аварийные ситуации - все было предусмотрено. У каждого корабля был свой собственник или арендатор, который мог и не быть капитаном. Капитан же был абсолютным хозяином на корабле, но и он должен был соблюдать правила. Жалованье капитана и его экипажа были четко определены: капитан получал два жалованья матроса, офицеры, старший помощник, начальник плотников и рулевой - полтора, кок - половину. Торговцы сопровождали свой товар. Если груз был поврежден соленой водой, капитан нес ответственность за потери, так как он должен был следить за внешним видом перевозимого товара. Если же груз был полностью потерян, то собственник корабля отвечал за пятую часть стоимости товара, если речь шла о деньгах; за десятую - если это было золото, жемчуг или шелк, даже если речь шла о шелке-сырце. Такие обязательства не касались менее ценных товаров, например зерна или масла. Стоимость корабля достигала 50 номисм за 1000 модиев или 30, если корабль был старый. Морские путешествия были опасны из-за волнений на Средиземном море и плохого снаряжения кораблей. Морские перевозки были запрещены с октября по март, но в Черном и Эгейском морях и в другие месяцы были возможны бури. Пиратство было постоянным в обоих морях, и берега изобиловали людьми, грабившими останки кораблей. В портах обрезали канаты и воровали якоря. Таким образом, вложения в корабли были достаточно рискованными.
Торговая стоимость товаров постоянно изменялась, и за товар платили наличными, зная, какое значение Византия придает своей денежной системе. Денежная система Византии была монометаллическая, золотым эталоном была номисма в 4,48 грамма, одна семьдесят вторая от предположительного размера римского ливра; в XIII в. номисма стала называться иперпиром и получила серебряный и медный эквивалент: 1 номисма = 12 милиарисиям серебра (2,24 грамма) = 24 кератиям серебра, 1 милиарисий = 2 кератиям = 24 фоллиям меди, 1 кератий = 12 фоллиям.
Наличными деньгами были золотой ливр в 72 номисмы, серебряный ливр, равный 5 номисмам, золотой кентарий из 100 ливров.
Подати, выкуп и часть жалованья выплачивались государством в денежном виде, также и налоги собирались в номисмах, но покоился ли внутренний рынок в той степени, как об этом говорят, на монетарной экономике? В VI в. персы, окружившие Амиду, рассказывает Захарий Ритор - сирийский хроник, «запретили византийцам, жившим в городе, выходить на рынок, который располагался около крепостных стен, крестьяне из деревень, приносившие вино, хлеб и другие продукты, входили в город в сопровождении персидского всадника, чтобы никто не осмелился продавать им или покупать у них то, что он хочет» (J. Ghanem). Существование торгового обмена на уровне маленького города не вызывает сомнений. Это ясно проявится пять веков спустя в другой части империи - в Лангобардии. В 1064 и 1068 гг. крупный собственник, архиепископ Сиронто продал богатому монастырю Святой Марии Тремити в два захода две трети одной солеварни и получил в качестве оплаты в первый раз - скарамангий (придворная одежда) из шелка и золотых нитей и икону, а во второй раз - другой скарамангий стоимостью в 20 номисм и икону Богородицы, оцененную в 30 номисм. Такую же трактовку дают статье русско-византийского договора 944 г., которая устанавливает цену за рабов, купленных у русских, в два куска шелкового полотна, и соглашению между Византией и печенегами, по которому за каждую операцию против русских в защиту Херсонеса платили обыкновенным шелком в виде лент или тканей пурпурного цвета, золотым шитьем, перцем и кожами. Еще в X в., в период, когда было достаточно наличных денег, из Константинополя к королю Италии отправился протоспафарий Епифаний с ценными одеждами: часть предназначалась для оплаты путешествия чиновника, другая была преподнесена латинскому союзнику империи, чтобы он купил дружбу мятежных лангобардских принцев, остаток вернулся в Константинополь. Подобную стоимость давали всем ценным одеждам - императорским, литургическим, которые преподносились в дар монастырям или церквям набожными дарителями. Понятно, почему жалование крупных чиновников платилось из казны в номисмах или одеждой. И то и другое было средством платежа. Возможно, что золотые монеты слабо циркулировали в империи за пределами налогового округа. Но это всего лишь гипотеза.
Изготовление предметов роскоши из шелка, как и производство украшений, для византийского государства было предметом инвестиций. Сырье, которое находили в пределах границ империи - в Армении, Сирии, Калабрии - или вне ее - в Китае, могло обрабатываться в имперских мастерских Константинополя или в некоторых провинциальных мастерских, например в Фивах. Это производство контролировалось государством, так как оно предназначалось для обеспечения предметами роскоши (дары иностранным принцам, натуральные выплаты жалованья крупным чиновникам). Остаток мог обеспечить ремесленника, находившегося под не очень строгим контролем. В церквях аккумулировались эти шелковые сокровища, например «эпитафий» из Фессалоники, накидка для литургии, на которой представлен (на золотой ткани) умерший Иисус с бдящими за ним ангелами, ему поклонялись в Святую пятницу.
Византийская золотая монета, выпущенная в конце VII или в начале VIII в., кажется, имела соотношение золота примерно 96 или 93 процента и постепенно вес ее уменьшался: она была стабильной в середине XI в., затем в правление Никифора III Вотаниата упала в среднем до 9 каратов (вместо 24) в монетах, содержащих 40 процентов золота, 52 процента серебра и более 8 - меди. Милиарисий содержал не более 50 процентов чистого серебра. Это двойное серьезное ухудшение было вызвано нехваткой драгоценных металлов и дефицитом имперских финансов. Комнины произвели девальвацию несколько лет спустя: отныне номисма лишь на треть состояла из золота и на две трети - из серебра, милиарисий прекратил существовать и был заменен новой вогнутой монетой - биллоном, состоявшим лишь на 6 процентов из серебра. Палеологи сделали последний шаг к бездне, сократив золото до четверти, потом - до трети, но вместе с тем они сохранили вес иперпира не менее двух граммов. Но это не помогло победить западные золотые монеты, особенно венецианские дукаты или флорентийские флорины, захватившие рынок. Иперпир стал разменной монетой, Иоанн VIII (1425–1448 гг.) выпустил его больше, чем монет из серебра и меди.
Это печальное развитие византийской монеты непосредственно отразилось на экономическом спаде, длившемся с конца XI по XV в. Завоевание сельджуков в Передней Азии, лишившее Константинополь большой части хлебных запасов, отрезало многие жизненно важные для столицы торговые пути, в то время когда итальянские торговые флоты стали многочисленными и все чаще стали появляться на византийских берегах, объявляя о Крестовых походах, перевернувших торговлю на Востоке во вред Византии. В 1082 г. Алексей I, ослабленный войной против турок, надломленный вторжением на Балканах и атакой норманнов в Эпире, под угрозой норманнского нашествия попросил у Венеции финансовую помощь и флот. Десять лет после этого император выплачивал долги, разрешая Венеции в некоторых городах платить 10 процентов от прибыли, что привлекло в империю других торговцев. Скоро венецианцы заняли в Константинополе вакантное место Амальфи, освобожденное после норманнских волнений. В 1111 г. Пиза получила право платить 4-процентный таможенный сбор и создать свою факторию в Константинополе. Менее одного века спустя генуэзцы, в свою очередь, устраиваются в византийской столице и постепенно добиваются таких же таможенных льгот, что и венецианцы. Императоры много раз пытались отменить привилегии итальянцев, но были вынуждены их восстанавливать. Так, крупная торговля была выпущена из рук, в Константинополе появляются настоящие колонии со своей администрацией, но вместе с тем они платят большие сборы, часто произвольные, которые компенсируют уменьшение налогов.
Результат Крестовых походов не сказался непосредственно на торговле империи. Вначале Крестовые походы даже привлекли новых покупателей и в то же время открыли дорогу западным кораблям в сирийские порты, закрытые в течение пяти веков. Константинополь перестал быть центральным рынком между Востоком и Западом. Несмотря на это, благодаря торговле с Севером и Востоком, столица в середине XII в. еще процветала, с ней мог сравниться только Багдад. В конце века упадок стал очевидным: расточительность Мануила I и военные неудачи в конце его правления опустошили казну. Соперничество между итальянскими факториями стало причиной постоянных беспорядков в Константинополе, которые требовали больших расходов на содержание товаров на складах. В столице возрастала враждебность по отношению к латинянам, которая вылилась в избиение «западных» в 1182 г. и сожжение их кварталов. Итальянцы в ответ разорили побережье империи и вскоре вновь появились в заливе Золотой Рог с прежними привилегиями и претензией, особенно венецианцы, контролировать не только экономическую деятельность империи, но и само государство: захват Константинополя латинянами в 1204 г. обозначил новую власть в торговой жизни империи - венецианскую. Никейская империя не располагалась на каком-либо крупном торговом пути, она отказалась от роскоши и, чтобы обеспечить свои собственные нужды, пришла к автаркическому правлению. Трапезундская империя, напротив, расположенная на перекрестке важных торговых путей из Персии и Армении, увеличила объем торговли в связи с ростом монгольской империи и, несмотря на бедность почв, процветала, так как смогла поддерживать достаточно высокие пошлины для караванов и генуэзских кораблей, которые продавали свои товары. Что касается императора Фессалоники, то он зависел от иностранных торговцев, эта позиция сделала его существование кратковременным.
Восстановление империи при Палеологах произошло благодаря генуэзцам: они добились права свободного доступа во все порты, и их фактория в Пере вскоре поглотила всю торговлю Константинополя, даже на Черном море, где они создали фактории в Каффе и Тане. Торговля полностью была сосредоточена в руках иностранцев. Венеция получила такие же привилегии, как и Генуя, но ее фактория была меньше и играла меньшую роль. Торговцы Пизы, Флоренции, Анконы, Нарбонны, Сицилии платили только 2-процентную пошлину на ввозимые или вывозимые товары, каталонцы - 3-процентную. Впрочем, поскольку иностранные торговцы должны были платить в портах Византии, куда они доставляли свои товары, ввозные пошлины, то в основном они предпочитали покупать восточные товары на Босфоре и потом перевозить их на Запад. Все же, кажется, в XIV в. морской греческий путь был еще очень значимым. Отмечают, что в этот период морские фактории в Фессалонике очень активны, но при этом забывают, что именно этот город был столицей. Напротив, известно, что греческие корабли конкурировали с иностранными, так как они не платили ввозные пошлины, а возможно, и пошлины на импорт. Но в этом последнем случае выгоды для них были очень малы, так как итальянские торговцы контролировали все свои порты. Греческий торговый флот стал использоваться в локальных интересах. Маленькие порты, как Месемврия или Монемвасия, имели несколько кораблей для своих нужд, торговцы хлебом покупали корабли, которые продавали в конце сезона. Весь экспорт постепенно перешел в руки иностранцев, и продукты из Фракии, например вино Мальвации, перевозились на итальянских кораблях.
Трапезундская империя практически не занималась морскими перевозками, так как ее порты были слишком плохо защищены от зимних бурь, Эпирский деспотат имел маленький флот.
Несмотря на строгий контроль со стороны византийской таможни, которая проверяла национальную принадлежность кораблей, водоизмещение и грузы кораблей в Пере и Константинополе, несмотря на пошлины и придирки турок в конце XIV в., когда они захватили азиатский берег Босфора, иностранные торговцы плавали в заливе Золотой Рог до 1453 г. и византийское правительство выдавало концессии накануне осады Константинополя новым иностранным факториям.
«Вначале, - пишет Никифор Григора, - позволили латинянам возвести несколько убогих сооружений в столице… Со временем они получили огромное влияние, разногласия в императорской семье, ослабление армии стали причиной этого процветания, которое дало им не только все богатства Византии и морские доходы, но еще все общественные богатства, снабжавшие императорскую казну». Таково часто применяемое объяснение экономического упадка Византийской империи: греки не вывозили товары за границу, а ждали покупателей, итальянские фактории, извлекая выгоду из этого недостатка, приблизились к источникам производства, заняв империю, и наконец привели ее к краху, освободившись от налоговых пошлин и продавая свои собственные товары, заменившие греческие. Западные торговые флоты подавили Византийскую империю.
На самом деле торговый упадок Византии является следствием ее экономического упадка. С XI в., когда в городах одновременно развиваются и производство и торговля, когда средние городские слои начинают разбираться в политике, в самих экономических структурах просматриваются слабые места, которые ограничивали это развитие. Предприятия были семейными и очень разрозненными, внутренняя торговля - дробной и сосредоточенной в определенных руках с ограничениями в действиях, внешняя - перешла в руки арабов, амальфи и венецианцев, провинция обогащалась за счет центральной власти. С другой стороны, производство и торговля экономически зависели от земельной аристократии, которая имела право на торговую прибыль от сельскохозяйственной продукции и которая прямо или косвенно участвовала в производственной и торговой деятельности. Вскоре количество ремесленной продукции уменьшается, внутренняя торговля становится стационарной, византийцы превращаются в посредников, капиталы, которыми можно располагать, уменьшаются. До середины XI в. Византийская империя остается самой мощной экономической державой Европы, но архаичные структуры ее производства и торговли не были приспособлены ни к росту, ни к изменениям, произошедшим в средиземноморском мире. Тогда как было достигнуто некое равновесие между различными отраслями производства и производящими регионами, темп развития снижается, пока империя не приходит к стагнации, а потом и к отсталости (Н. Своронос).
| |
Исключительно велика была, в частности, роль византийской столицы в мировой торговле шелком в V-VII вв. Шелк, произведение китайских мастеров, стал известен в странах Средиземноморья еще в римскую эпоху, а с конца V в. торговля этим товаром, пользовавшимся огромным спросом, заняла важное место на всем Ближнем и Среднем Востоке. Для Византии она стала даже в значительной степени определять характер ее внешней политики. Караванные пути торговцев шелком-сырцом и готовыми изделиями из шелка пролегали через среднеазиатские оазисы, через города Согдианы, а затем по территории Ирана, купцы которого наживались на посреднической торговле товаром, ценившимся буквально на вес золота. Были и иные пути, в частности морской - из Индийского океана в Эритрейское (Красное) море. Шелк византийцы покупали главным образом у персидских купцов. Привозились шелковые ткани также из Багдада и Дамаска. Особенно много доставлялась в Константинополь шелка-сырца. В первую очередь он попадал в императорские шелкоткацкие - мастерские, удовлетворявшие потребности двора и знати в тканях, из которых шились и праздничные одежды, и всевозможные культовые одеяния; они шли также на украшение алтарей и домов вельмож. Производством и сбытом шелковых тканей занимались и ремесленники. Часть их специализировалась на закупке шелка-сырца и его перепродаже другим ремесленникам.
Одним из важнейших источников дохода казны были таможенные пошлины. Специальные чиновники осматривали морские суда и торговые караваны, прибывавшие в город по суше, взимали пошлины, устанавливали срок пребывания приезжих купцов в городе, а в момент их отъезда проверяли вывозимые товары. Императоры запрещали транзит через проливы многих товаров, чтобы вынудить чужеземных купцов закупать их в самом Константинополе. К числу таких товаров относились хлеб, вина, оливковое масло, некоторые сорта шелковых тканей, ювелирные изделия, дорогое оружие, одежда. Это способствовало развитию византийского земледелия и ремесла, а также процветанию константинопольского купечества.
Константинополь притягивал к себе купцов и мореплавателей всех стран. Один из современников писал: «Купцы всякого рода приходят сюда из Вавилона, Шинара, Персии, Индии, Египта, Ханаана, Руси, Венгрии, из страны печенегов и хазар, из Ломбардии и Испании. Это торговый город, и купцы приходят из всякой страны морем и сушей, и не существует другого подобного ему города на свете, за исключением Багдада - великого города ислама. Несметные богатства, которые стекаются в этот город из каждого государства, каждого места и каждого города, превышают всякое воображение и превосходят богатства всего мира».
Константинополь был не просто столицей, но и главным городом государства во всех отношениях - политическом, экономическом и культурном. До XII в. Константинополь оставался уникальным явлением в социально-политической и духовной жизни Византийской империи. Особое положение города стимулировало бурное развитие в нем торговли и ремесла, хотя в этих сферах деятельности столице империи постоянно приходилось сталкиваться с конкуренцией ряда провинциальных городов.
Все константинопольские ремесленники и торговцы были объединены в корпорации по профессиям, имевшие много общего с цехами в Европе в позднее средневековье. Особенность константинопольских ремесленных корпораций заключалась в том, что кроме наемных свободных работников они широко использовали рабов.
Деятельность ремесленных и торговых корпораций регламентировалась постановлениями эпарха Константинополя. Не случайно лучшим источником для изучения жизни средневекового Константинополя является памятник X в. «Книга эпарха», в которой собраны постановления, касающиеся цехов. Регламентировались все стороны их деятельности. Запрещалось ткать материи неустановленных расцветок и образцов. Закупка шелка-сырца должна была производиться только в тех торговых заведениях, которые были для этого предназначены ведомством эпарха. Под контролем этого ведомства находилась и продажа готовых изделий иностранным купцам. Служившие там чиновники имели право в любой момент осматривать мастерские для проверки выполнения их хозяевами установленных правил работы.
Торговцы благовониями были обязаны покупать свои товары, когда в Константинополь приходили караваны с мускусом, ладаном, бальзамом и иными благовониями из Индии и Китая. Торговцы мылом имели право продавать только определенные его сорта. Для цехов мясников, рыботорговцев, булочников, виноторговцев были твердо определены время и место торговли, характер и цены товаров. На рынке обычно находился смотритель, наблюдавший за тем, чтобы продукты продавались по установленным эпархом ценам. Содержателям питейных заведений запрещалось открывать их в дни больших празднеств, а в воскресные дни - ранее двух часов дня. По ночам все кабаки бывали закрыты, а их владельцам даже предписывалось гасить свет, дабы не привлекать внимание любителей спиртного и не нарушать ночной порядок в столице.
В числе константинопольских цехов была коллегия тавулариев - своего рода нотариусов. В огромном городе, где ежедневно совершались всевозможные торговые сделки, была велика нужда в лицах, которые могли оформить и скрепить своей подписью и личным знаком документы о купле и продаже, иные деловые бумаги. Каждый новый член коллегии утверждался эпархом. Все виды работы, выполнявшейся тавулариями, равно как и размеры их оплаты, строго регламентировались. Неравенство между цехами было ощутимым. Цехи тавулариев, ювелиров, менял и торговцев шелковыми тканями принадлежали к числу привилегированных. Цехи же булочников, мясников, кожевников и мыловаров представляли собой преимущественно объединения мелких ремесленников.
