«Всякая всячина» - комедийный сериал, появившийся на наших телеэкранах весной 2013 года. Это история о людях, работающих в центре занятости. Они очень интересные, но своеобразные люди. Каждый день сотрудники центра пытаются найти очередную работу для человека или подобрать соответствующего всем требованиям взбалмошного заказчика. Им приходится нелегко, ведь все они странные, у них каждый день что-то происходит не так, как надо. Над картиной трудились - продюсеры Ханна Пескод, Кентон Аллен и Метью Джастис, сценарий написала Клер Даунс, а режиссером выступил Мартин Деннис. Премьера телесериала состоялась 29 апреля 2013 года. Каждый эпизод длится 30 минут. Бюджет сериала составил один миллион долларов. Достоин ли он такой суммы, вложенной в его создание, оценивать только зрителям.
Сюжет сериала разворачивается в офисе центра занятости. Изо дня в день сотрудникам приходится выполнять нудную, а порой и сложную работу. Они подбирают людям работу, которая бы соответствовала их требованиям, и наоборот, ищут сотрудников для фирм-заказчиков. К ним приходят множество людей со своими проблемами, настроениями и характерами, что, безусловно, сказывается на работниках центра. Работники центра занятости – тоже не простые люди, у них вечно что-то случается, что может вызвать то смех, то слезы. У них своя реакция на все происходящее на работе, что влечет за собой море курьезных моментов, а, иногда, и стрессовые ситуации. Они все время переживают. Кто – из-за отношений с начальством, кто – из-за зарплаты, кто - из-за требовательных клиентов. В основном, там работают люди, не полностью удовлетворенные видом своей деятельности. Это, конечно, вызывает улыбку. Большое количество стресса сделало сотрудников центра неуравновешенными. Им каждый день надо решать чьи-то проблемы, хотя своих по горло, устраивать на работу тяжелых клиентов, которые находятся в депрессиях. Находясь в постоянном общении с проблемными искателями работы, сотрудники сами перенимают их настроение, пассивность и апатию.
Весь негатив сказывается на качестве выполнения собственной работы. Не всем хватает терпения и сил выдержать такую нагрузку. Вот и один из работников решил бросить свою работу, потому что она ему надоела, и он не может на ней себя реализовать. Это человек с высшим образованием в сфере искусства. Работая в центре занятости и все время, решая чьи-то проблемы, он просто губит себя и свои качества профессионала. Все, он твердо намерен уйти и ничто его не остановит. И вот уже покидая рабочее место, он увидел девушку, которую назначили к ним на временную работу. Ради нее герой остается дальше терпеть весь бред, который с ним творится, лишь бы видеть объект своей любви. Другая главная героиня была уволена начальницей, но не намерена терять работу, и решает вернуться через суд. Начальница же является милым и безобидным человеком, который пытается всеми силами поддержать коллектив и зарядить их энергией. Но в ходе безуспешности этого дела, старается не обращать внимание на хаос и беспорядок, царивший в вверенной ей организации.
Конец 1760-х годов отмечен внезапным ростом числа журналов с ярко выраженной сатирической направленностью, рассчитанных на широкие читательские круги. Примечательной особенностью возникновения этой массовой сатирической журналистики явилось то, что инициатива в пробуждении интереса к периодическим изданиям подобного типа исходила от высшей власти в лице императрицы Екатерины II. В январе 1769 г. она организует выпуск еженедельных листов под названием «Всякая всячина», разрешив одновременно издавать подобные журналы всем желающим.
Это был один из типичных политических жестов Екатерины II, к каким она не раз прибегала на протяжении своего царствования. Благодаря исторической ситуации, сложившейся в России во 2-й половине XVIII в., она стала той страной, где одна из излюбленных политических доктрин раннего европейского Просвещения - доктрина просвещенной монархии - подверглась своеобразной жизненной проверке. Для оказавшейся в результате дворцового переворота 28 июня 1762 г. на русском престоле Екатерины важно было утвердить в глазах общественного мнения неоспоримость своих моральных прав руководить страной. Тонко уловив складывавшуюся в Европе политическую конъюнктуру, Екатерина II сделала ставку на либерализацию монархической системы власти. Одна за другой ею предпринимаются акции, долженствующие убедить окружающих в просвещенном характере ее правления. На какой-то момент она даже пытается представить себя ученицей французских просветителей, с некоторыми из которых (в частности, с Вольтером) она вела многолетнюю переписку. К числу просветительских проектов императрицы следует отнести широко разрекламированный созыв ею законодательной Комиссии по составлению нового Уложения в 1767 г. Для работы Комиссии ею был написан знаменитый «Наказ», составленный на основе идей Ш. Монтескье и Ч. Беккариа. Этот документ, рассчитанный прежде всею на европейское общественное мнение, произвел сильное впечатление на умы. Однако в условиях самой России идеи «Наказа» практически применены не были. В ходе рабочих заседаний Комиссии обнаружились неразрешимые противоречия, разделявшие интересы разных сословий, чьи депутаты были представлены в ее комитетах. Споры возникали по всем принципиальным вопросам тогдашней внутренней политики страны, упорядочению которой и была призвана служить законодательная инициатива императрицы. Ей очень скоро пришлось убедиться в невозможности гармонизировать свои прекраснодушные планы с реальными интересами различных слоев населения России, и под предлогом начавшейся осенью 1768 г. войны с Турцией работа Комиссии была свернута и больше не возобновлялась.
Изданием журнала «Всякая всячина» Екатерина попыталась сгла-дит ь неудачу своей политики.
Прежде всего ей было важно сохранить идеологический контроль над умами подданных. При помощи журнала, в котором легкая, ни к чему не обязывающая сатира перемежалась с назидательными поучениями, манипулируя мнениями многочисленных корреспондентов журнала, зачастую мнимых, Екатерина 11 рассчитывала руководить общественным мнением страны, предлагая читателям свое видение общеполитической обстановки в государстве, навязывая выгодное ей понимание стоявших перед правительством проблем и путей их решения. При этом соотечественники приглашались к сотрудничеству в деле исправления общих недостатков. Так, уже во втором листке «Всякой всячины» всем желающим предлагалось присылать свои материалы - «как стихи, так и прозу» - для публикации в журнале. «Мы же обещаем вносить в наши листы все то, что нас не введет в тяжбу со благочинием, лишь бы оно чуть сносно написано было», - заверяли издатели журнала. А еще раньше, в нервом листке, разрешалось издавать журналы частным порядком. Этот первый листок «Всякой всячины» рассылался в Петербурге 2 января 1769 г. бесплатно и анонимно.
В столице начинают выходить новые периодические издания. В середине января появляется журнал «И то, и сио», за которым тотчас последовал журнал «Ни то, ни сио». Вслед за этими изданиями начал
выходить журнал под названием «Поденщина», и уже в начале апреля к этому списку прибавился журнал «Смесь». С начала мая начинает выходить журнал «Трутень» - самый боевой сатирический журнал, вступивший в полемику со «Всякой всячиной». Список этих изданий дополнили журнал «Полезное с приятным» и начавший печататься с июля 1769 г. журнал «Адская почта».
Поначалу ничто не предвещало грозы. «Всякая всячина» постепенно приучала читателей к нравоучительно-развлекательному тону своих еженедельных листков. Стараясь быть ненавязчивой в намеках, Екатерина II в иносказательной форме предпринимает попытки разъяснить читателям журнала некоторые аспекты своей внутренней поли гики. Так, в № 62 ею была помещена аллегорическая «Сказка о мужичке», в которой императрица искусно снимала с себя ответственность за провал работы Комиссии по составлению нового Уложения в 1767 г. В ней рассказывалось о мужичке, которому стал тесен старый кафтан, и о добром приказчике, решившем сшить мужичку новый. Созвав портных, приказчик велел дворецкому дать им новое сукно и даже сделал раскрой. Но нерадивые портные и капризные мальчики, пришедшие со стороны, помешали сшить кафтан, и мужичок остался мерзнуть на улице. Смысл этой «сказочки» раскрыл П. Н. Берков: «Мужичок - русский народ; кафтан - новое Уложение; дворецкий - приказчик Екатерины II; портные - Комиссия депутатов; четыре грамотных мальчика - представители Лифляндии, Эстляндии, Украины и Смоленской области, требовавшие сохранить им старинное местное самоуправление». В других номерах печатались статьи, косвенно направленные против распространения среди придворных таких страстей, как властолюбие и корысть, против досаждавших императрице многочисленных любителей всяких утопических проектов. Все это было облечено в форму дружеских наставлений, якобы предназначавшихся строптивым домашним или непослушным детям.
Однако основное место в екатерининском издании занимала отвлеченная бытовая сатира. Суеверие и страсть к слухам, скупость, зависть и невоспитанность, самодурство и бесполезное модничанье, склонность к дурным привычкам и нетерпимость к окружающим - таковы основные объекты сатиры на страницах «Всякой всячины». Нередко журнал откликался на материалы, появлявшиеся в других изданиях, «Всякая всячина» брала на себя роль «бабушки», видя в остальных периодических изданиях своих «внучат»: она журит одних, подбадривает других, советует третьим.
Первые номера «Всякой всячины» пользовались несомненной популярностью у читателей ввиду новизны подобного рода издании. Их тираж составлял около 1,5 тыс. экземпляров, И так продолжалось на протяжении трех месяцев. Позднее тираж несколько снизился, и выходивший уже в 1770 г. «Барышек всякой всячины» (как продолжение журнала) печатался в количестве 500 экземпляров. Екатерине II на первых порах удалось сплотить вокруг своего журнала довольно большую группу заинтересованных помощников. Функции редактора и соавтора императрицы выполнял Г. В. Козицкий, бывший до этого преподавателем Сухопутного шляхетного кадетского корпуса. В числе писателей - добровольных корреспондентов «Всякой всячины» мы видим И. П. Елагина, В. И. Лукина, А. П. Сумарокова, А. О. Аблесимова, А. В. Храповицкого, графа А. П. Шувалова и др. Есть серьезные основания предполагать, что свои материалы в журнал посылали Д. И. Фонвизин, князь М. М. Щербатов и даже Н. И. Новиков. Правда, ввиду анонимности помещавшихся в журнале материалов установление всего круга лиц, принимавших участие во «Всякой всячине», затруднительно.
Первые несколько месяцев своего существования «Всякая всячина» доминировала в этом внезапно образовавшемся поле сатирической журналистики. Но скоро, особенно с момента появления таких журналов, как «Трутень» и «Адская почта», события начали выходить ИЗ-ПОД контроля императрицы и гегемонии «Всякой всячины» наступил конец. Шутливой снисходительности домашней сатиры и насаждавшейся журналом императрицы развлекательной болтовне была противопоставлена по-настоящему боевая, талантливая и необычайно богатая по форме сатира, представленная в журналах Н. И. Новикова и Ф. А. Эмина.
Камнем преткновения, вызвавшим острую полемику между нови-ковским «Трутнем» и екатерининской «Всякой всячиной», стал вопрос о предназначении сатиры и границах дозволенности осмеяния конкретных носителей пороков и виновников общественных злоупотреблений. Повод для полемики дала сама «Всякая всячина». В майском листе, отвечая одному из корреспондентов, издатели журнала поставили вопрос о возможности исправления природы человека средствами сатиры. «Снисхождение и человеколюбие» - вот что объявлялось истинным проявлением «любви к ближнему». Действия же тех, кто стремится исправлять пороки, осмеивая и критикуя их носителей, рассматривались как проявление злобы и нетерпимости, несовместимых с законами любви. И в помещенном вслед за этим ответом письме некоего Афиногена Перочинова (корреспонденции явно мистифицированной) предлагались правила, которыми следовало бы руководствоваться тем, кто желает критиковать людские недостатки: «1) Никогда не называть слабости пороком. 2) Хранить во всех случаях человеколюбие. 3) Не думать, чтоб людей совершенных найти можно было, и для того. 4) Просить Бога, чтоб дал нам дух кротости и снисхождения». При таком понимании характера сатиры допустимость критики в литературе социальных пороков практически сводилась на нет. При этом, не довольствуясь предложенными правилами. «Всякая всячина» сочла нужным сопроводить письмо Перочинова постскриптумом: «Я хочу завтра предложить пятое правило, а именно, чтоб впредь о том никому не рассуждать, чего кто не смыслит; и шестое, чтоб никому не думать, что он один весь свет может исправить». Сам стиль предложенных правил, особенно двух последних, позволяет с уверенностью утверждать о причастности Екатерины II к их сочинению, а может быть, и об ее авторстве.
До сих пор императрица не встречала активного противодействия той линии, которую она стремилась проводить на страницах руководимого ею журнала. Но на этот раз позиция, занятая «Всякой всячиной», вызвала ответную реакцию. Первым выступил «Трутень». В листе V этого журнала от 26 мая было помещено письмо на имя издателя «Трутня» от некоего Правдулюбова. В письме изложенные на страницах «Всякой всячины» правила подвергались резкой критике: «Многие слабой совести люди никогда не упоминают имя порока, не прибавив к оному человеколюбия. Они говорят, что слабости человекам обыкновенны и что должно оные прикрывать человеколюбием... но таких людей человеколюбие приличнее назвать пороколюбием... Любить деньги есть также слабость, почему слабому человеку простительно брать ВЗЯТКИ и набогащаться грабежами. Пьянствовать также слабость или еще привычка; однако пьяному можно жену и детей прибить до полусмерти и подраться с верным своим другом. Словом сказать, я как в слабости, так и в пороке не вижу ни добра, ни различия».
Публикация в «Трутне» письма Правдулюбова означала выход полемики на поверхность, ибо здесь впервые были свободно и открыто изложено мнение, противоположное точке зрения «Всякой всячины». Ее позиция объявлялась сродни позиции человека, наделенного «слабой совестью и к тому же выступающего защитником пороков». Автором письма, подписанного фамилией Правдулюбов, был, по всей вероятности, Н. И. Новиков. В его лице Екатерина II столкнулась с решительным и убежденным противником, и она ответила «Трутню» в резких тонах в № 66 своего журнала. Называя критические замечания Правдулюбова «ругательствами», она инкримини-
ровала «корреспонденту» Новикова желание «истребить милосердие» и «за все да про все кнутом сечь». Претендовавшая на человеколюбие и терпимость, издательница «Всякой всячины» в своем раздражении явно теряла самообладание.
Новикова не смутили выдвинутые в адрес «Трутня» обвинения. В листе VIII от 16 июня от помещает второе письмо Правдулюбова, из которого можно сделать вывод, что высокое положение издателей «Всякой всячины» не было для него секретом. Он остроумно прощает «Всякую всячину», объясняя ее нападки на «Трутень» недостаточно хорошим владением русским языком. Учитывая немецкое происхождение императрицы, намек был достаточно язвительным. Но Новиков не ограничился замечаниями по поводу стиля автора материалов «Всякой всячины». В его рассуждениях он усмотрел черты «самовластья», чего как огня боялась Екатерина II: «Госпожа Всякая всячина написала, что пятый лист „Трутня" уничтожает. И это как-то сказано не по-русски: уничтожить, т. е. в ничто превратить, есть слово самовластью свойственное, а таким безделицам, как ее листки, никакая власть неприлична».
Екатерине II было явно не справиться с Новиковым. Вместо ожидаемого идеологического лидерства ей пришлось защищаться, отбиваясь от нападок остроумного и язвительного противника. Союзником «Трутня» в отстаивании права сатириков не обличать абстрактные пороки, а выводить перед читателем их конкретных носителей, выступил журнал «Адская почта», издававшийся Ф. А. Эми-ным. В ноябрьском номере журнала он писал открыто: «Ругательства нигде не годятся, но прямо описывать пороки и называть вора вором, разбойника разбойником, кажется, что дело справедливое».
Свою концепцию незлобивой сатиры, которая пропагандировалась на страницах «Всякой всячины», Екатерина II восприняла из английских сатирико-нравоучительных журналов начала XVIII в., таких как «Зритель» ("The Spectator") и «Опекун» ("The Quardian"), издававшихся Р. Стилем и Д. Аддисоном. Популярность этих журналов в Европе была огромной, и русская императрица не хотела выглядеть отсталой. Но в ее стремлении привить на русской почве традиции английской журналистики следует видеть и определенный политический смысл. После провала попыток выступить в роли законодательницы Екатерина II постепенно начинает освобождаться от увлечения идеями французских просветителей и отдает предпочтение более умеренной доктрине английского просветительства времен Реставрации. Споры о предназначении сатиры велись и на страницах указанных английских журналов. И именно оттуда Екатерина II заимство-
вала устраивавшее ее решение проблемы в данном вопросе. Но она не учла одного обстоятельства.
В условиях английской действительности начала XVIII в. и исторической обстановки, которая сложилась в Англии после «славной» революции 1688 г., требования доброжелательной сатиры с подчеркнутым отказом от обличения конкретных лиц диктовались той ситуацией политического компромисса, в сохранении которого журналисты-сатирики эпохи Реставрации видели свою главную цель. Этим обеспечивалась консолидация общественного мнения нации, столь нужная победившей буржуазии. Но в условиях России проповедование подобного понимания сатиры, учитывая к тому же, что оно исходило от печатного органа, руководимого самой императрицей, объективно служило целям ограничить возможности какой-либо серьезной критики снизу и навязать обществу выгодное для правительства понимание происходящего в стране. Как можно было увидеть, цели своей Екатерина II не достигла.
Стремление Екатерины II использовать опыт английской нравоучительной журналистики в распространении своих взглядов на сатиру имело последствия, которые она вряд ли могла предвидеть. На первый взгляд, неожиданная инициатива императрицы, ставшая стимулом подъема журнальной активности в России на рубеже 1760-х годов, была воспринята адекватно и имела успех. Но общественная поддержка самой инициативы очень скоро пошла на убыль. Стала очевидной неподготовленность русской периодической печати конца 1760-х - начала 1770-х годов к выполнению ею функции выразительницы широкого общественного мнения.
В Англии начала XVIII столетия, где победила буржуазия, развитие журнальной и газетной прессы явилось порождением системы парламентской демократии, с ее практикой обсуждения политических вопросов на трибуне парламента и на страницах периодической печати. В напряженной борьбе партийных интересов, в которую оказывались вовлеченными широкие слои тогдашнего английского общества, журналы в доступной для простого читателя форме откликались на текущие политические события, информировали о новостях культуры и науки и одновременно оставались платформой литературной борьбы. На страницах журналов разрабатывались разнообразные формы памфлетной публицистики - в виде мистифицированной переписки, обращенной к анализу политических перипетий. или острых зарисовок портретного жанра, в жанре иносказательных «снов», «предсказаний», активно публиковались модификации нравоописательных очерков п сатирические эссе, пародии. Все это объективно подготовило почву для последующего расцвета английской просветительской сатиры Дж. Свифта и романистики Д. Дефо, Г. Филдинга, Г. Смоллетта и др.
Екатерина II пыталась отдельные формы такой сатиры насаждать в своей «Всякой всячине». Но необходимых социальных предпосылок для адеквагного повторения английского опыта в условиях тогдашней России, конечно же, не было. И наиболее наглядным подтверждением такого положения можно считать общее состояние журнальной периодики тех лет. Примечательно, что все издания в той или иной мере ощущали свою генетическую связь с «прабабкой», и отношение к заявленному ею направлению сказывалось порой на позиции отдельных журналов. В то же время каждый журнал имел свое лицо, что отражалось в специфике его содержательного пафоса. Решающая роль в этом принадлежала, естественно, издателям журнала. Хотя для самих редакторов часто не было секрета из того, кто стоит за тем или иным изданием, в подавляющем большинстве случаев, следуя примеру все той же «Всякой всячины», журналы стремились сохранить анонимность своих публикаций. Впрочем, это не мешало проявлению талантов издателей и даже по-своему стимулировало активизацию полемики между журналами в русле обозначившейся оппозиционности по отношению к заданному «Всякой всячиной» направлению.
Первым откликнувшимся на призыв «Всякой всячины» был М. Д. Чулков - писатель, выходец из разночинной среды, начавший с середины января 1769 г. издавать журнал «И то и сио». Журнал выходил еженедельными листами в течение года вплоть до декабря (всего вышло 52 листа). Будучи единоличным издателем, Чулков выступал и основным вкладчиком журнала.
Своей популярности как писателя Чулков был обязан нашумевшему сборнику в трех частях «Пересмешник, или Словенские сказки» (1766-1767), а также роману «Пригожая повариха» (1770). Изданием журнала «И то и сио» Чулков дебютировал в большой литературе.
Название журнала было явно подсказано примером «Всякой всячины», ХОТЯ одновременно в нем заключался и намек на социальную ориентированность журнала - симпатии издателя в пользу невзыскательного читателя. С первых же листов издатель-автор подчеркивал свою принадлежность к демократической, малоимущей части чита тельской массы, отказываясь от претензий потворствовать вкусам социальных верхов и обслуживать высокообразованные слои читательской публики: «Г. Читатель, не ожидай ты от меня высоких и важных замыслов; ибо я и сам человек неважный, и когда правду тебе сказать, не утруждая совести, то состоянием моим похожу на самое сокращенное животное. Я предпринял увеселять тебя и шутить перед тобою столько, сколько силы мои позволят, единственно для той причины, чтоб заслужить твою благосклонность».
Это заискивание редактора перед читателем полностью согласуется с отказом от наставлений, каких-либо обличений общественных пороков, критики власти. Подчеркнутая установка на балагурство и развлекательность определяет лицо журнала. Соответственно и сатирический аспект содержания явно снижен. Состав журнала компонуется из весьма разнородных материалов, подавляющее большинство которых при звано развлечь читателя. Это бытовая новелла, анекдоты, сказки, пословицы. Значительная часть подобного материала просто перекочевала из знаменитого «Письмовника» Н. Г. Курганова. Обильно представлены в журнале стихотворные жанры: басни, элегии, эпиграммы, сатирические эпитафии, даже шутливые поэмы. Использует Чулков и жанр сатирических пародийных ведомостей, а также восходящий к античности жанр разговора в Царстве мертвых. Довольно разнообразно в журнале «И то и сио» представлен раздел словарей. Это прежде всего, по-видимому переводной, сатирический толковый словарь, продолжавший этот опыт словарь иностранных слов, своеобразные образцы мифологических словарей античных и древнеславянских божеств (Перун, Редегаст и др.). Если вспомнить, что перу Чулкова принадлежал довольно популярный в XVIII в. «Словарь русских суеверий», то материалы по древнеславянской мифологии, опубликованные в журнале, можно рассматривать как подготовительную часть его многолетних собирательских трудов в этой области.
Еще одна рубрика материалов, во множестве представленных на страницах журнала, - это описание народных обычаев, обрядов, суеверий (свадьбы, крестины, гадания, святочные игры). Такие описания сопровождаются обильным цитированием народных подблюдных песен, приговоров, пословиц, зачастую выступающих тематической основой материалов, например: «Бережливого коня и зверь в поле не берет», «Не родись не хорош не пригож, а родися щастлив», «Каков де Сава, такова ему и слава».
Связующим стержнем, формирующим структуру журнала и объединяющим весь этот разнородный материал, выступает фигура автора - издателя - рассказчика, балагура и шутника. Речь его буквально пересыпана прибаутками и народными пословицами с поговорками. Именно здесь вырабатывается повествовательная манера, которая будет свойственна стилю романа М. Д. Чулкова «Пригожая повариха».
По при всем политическом индифферентизме и непритязательности позиции издателя «И го и сио» не могло избежать участия в полемике, развернувшейся между журналами. Помимо издателя в журнале сотрудничали известные авторы - А. П. Сумароков, М. В. Ионов, С. С. Башилов, Н. Н. Булич. Их участие несомненно отражалось на содержании журнала. Так, в одном из февральских номеров появилась статья Сумарокова «Противуречие г. Примечаеву». резко критическая но отношению к материалу, ранее опубликованному в № 11 «Всякой всячины». Речь в нем шла о причинах испорченности российских нравов, и господин Примечаев обвинял в этом гагар, на ЧТО Сумароков резко возразил. Чулков опубликовал заметку Сумарокова в своем журнале, вступив в косвенную полемику с изданием императрицы. Не ограничиваясь этим, в одном из следующих февральских номеров он помещает письмо за подписью Елисея Пряни-кова, выражавшее полную солидарность с позицией Сумарокова.
Своеобразным откликом, естественно завуалированным, на претензии «Всякой всячины» поучать общество можно считать помещенный в одном из июньских номеров материал «Рассказ издателя о перешивке его кафтана». Иносказательный подтекст этого шутливого рассказа о злоключениях его автора раскрывается по-своему в контексте екатерининской «Сказки о мужичке», которому так и не сшили кафтан. Были и еще материалы на страницах «И то и сио», вызывавшие неудовольствие «Всякой всячины». Впрочем, Чулков нередко нападал и на другие журналы, в частности, на журнал «Поденщина», невыдержанность формы которого была едко высмеяна в «письме», опубликованном в двух мартовских номерах. Нападал Чулков и на журнал «Приятное с полезным», и на издателя «Адской почты» Ф. А. Эмина, своего главного литературного противника. Но особенно доставалось «Трутню»: позицию издателя этого журнала Чулков резко не принимал. В одном из июльских номеров он публикует якобы посланное в его журнал письмо (не исключено, что заказанное издателем), в котором содержалась оценка наиболее популярных изданий 1769 г. - «Всякой всячины», «Трутня», «Адской почты» и, конечно, самого «И то и сио». Вот какая в письме давалась характеристика «Трутню»: «Потом попалось мне в руки сочинение Г. „Трутня". Сей человек показался мне, что он объявил себя неприятелем всего рода человеческого. Тут кроме язвительных бранен и ру-гательства я не нашел ничего доброго... тут грубость и злонравие в наивысшем блистали совершенстве; его ведомости соплетены были из ругательства и поношения ближним, и если бы ему верить, го бы надлежало возыметь совершенное от всех людей отвращение...» Данное письмо издатель сопроводил язвительным стихотворением «Аз не без глаз», содержавшим едкие намеки на Новикова и Эмина, сопровождавшиеся рефреном «Дурак». Это было, пожалуй, единственное остросатирическое сочинение, заключавшее в себе литературную полемику, на страницах «И то и сио». Новикову пришлось в «Трутне» ответим» на этот выпад не менее язвительным стихотворением «Загадка».
Таким образом, несмотря на известные попытки в период своего журнального самоутверждения выступать с относительно независимых по отношению к «Всякой всячине» позиций, по мере обострения полемики, в наиболее принципиальных вопросах «И то и сио» оказывался в одном лагере с журналом императрицы. Так намечается размежевание полюсов литературных сил в стане журналистики, решающее слово при котором оставалось за идеологической позицией издателя. Политический индифферентизм Чулкова, его подчеркнутый отказ брать на себя роль обличителя социальных пороков и отказ от критики правительства делали его журнал «И то и сио» объективно союзником «Всякой всячины». Но полемика началась.
В мае 1770 г. Чулков предпринял издание нового, теперь уже ежемесячного журнала «Парнасский щепетильник», который выходил до конца года. Уже самим названием издания Чулков как бы подчеркивал свою новую роль - выступать примири гелем в литературных баталиях, хотя во вступительном обращении к читателям, проявляя осторожность, заявлял о желании избегать всего, что «может быть противно нежному вкусу». Слово щепетильник в XVIII в. означало торговца мелкой галантереей. Роль подобного торговца-аукциониста и берег на себя издатель, распродающий «парнасскую мелочь» отечественной литературы и, в частности, двух стихотворцев - лирического и драматического, в облике которых читатели могли уловить черты кого-либо из современных авторов. Таков пафос первых номеров журнала, главное место в которых отводилось сатирическим статьям, посвященным литературной среде. В последующих номерах журнала Чулков возвращается к испытанной уже в «И то и сио» практике развлекательства читателей, наполняя издание переводными материалами, а также публикациями фольклорных источников («Древнерусские простонародные загадки»), статей историческою содержания («О упражнениях древнею римского гражданства»), а также материалов, относящихся к народному быту («Экономические примечания о пользе огородных кореньев, к поварне принадлежащих») или народной медицине. Из переводов, помещенных в «Парнасском щепетильнике», можно указать принадлежавшие, по-видимому, В. Г. Рубану переложения из «Метаморфоз» Овидия («Салма-
циса, где рассматривается происхождение гермафродитизма») и его элегии, а также перевод философского рассуждения Вольтера «Мем-нон, или Премудрость человеческая». О какой-либо сатире, затрагивавшей острые социальные вопросы современности, применительно к данному изданию не приходится говорить. Обличительных сюжетов Чулков сознательно избегает. Правда, в одном из номеров журнала была опубликована «Победительная песнь» - отклик на очередную победу в русско-турецкой войне. Этим проявлением патриотизма связь с современной действительностью журнала и исчерпывается. Ко времени выхода в свет последних номеров этого издания бесполезность его в тогдашней литературной жизни достаточно ясно обозначилась, и Чулков его прекратил.
Следующим изданием стал литературный еженедельный журнал под названием, явно спровоцированным предыдущим, - «Ни то ни сио», «в прозе и в стихах ежесубботное издание». Журнал издавался с 21 февраля но 12 июля 1769 г. в Петербурге Б. Г. Рубаном. известным поэтом-одописцем и переводчиком, незадолго до этого окончившим Московский университет и участвовавшим в журнале М. М. Хераскова «Полезное увеселение». Печатался журнал в типографии Академии наук тиражом 600 экземпляров, и вероятным соиздателем Рубана был академический переводчик С. С. Башилов. Издатели подчеркивали свое стремление подражать «Всякой всячине», выказывая к ней «всякое почтение», хотя на страницах журнала Екатерины II в письмах, присылавшихся «Всякой всячине», появлялись порой довольно уничижительные высказывания в адрес «Ни то ни сио».
Подавляющую часть публикаций в «Ни то ни сио» составляли переводные материалы и стихотворения самого Рубана. Оригинальные его сочинения были лишены какого-либо серьезного содержания и являлись стихами на случай. Из переводов следует отметить фрагменты из «Метаморфоз» Овидия и любовные элегии римского поэта. Башилову принадлежал перевод трактата римского философа Сенеки «О провидении» и ряд сатирических писем, опубликованных под псевдонимами Неспускалов и Старожилов. Помимо издателей в журнале принимал участие поэт В. П. Петров, правда в качестве переводчика, поместившего в «Ни то ни сио» перевод оды А. Л. Тома «Должности общежития», а также группа переводчиков, таких как Ф. Лазинский (перевел аллегорическую повесть «Омар. Восточная повесть» и эссе «Великодушие дикою человека»), И. Дебольцов, Я. Хорошкевич и И. Пырский. Несколько эпиграмм, переводных и оригинальных, опубликовал в журнале М. И. Попов. Из переведенных сочинений современных европейских авторов, опубликованных в «Ни то ни сио», следует выделить философский диалог Вольтера «Разговор дикого С бакалавром».
В целом «Ни то ни сио» не пользовался успехом у читателей, это был весьма бесцветный журнал. Подбор материалов в нем носил случайный компиляционный характер, и о какой-либо продуманной определенной позиции издателей говорить трудно. Ни сатира, ни публицистика, ни чисто развлекательные материалы не нашли себе места на его страницах. «Ни то ни сио» выходил нерегулярно и на 20-м листе прекратил свое существование.
В какой-то мере судьбу «Ни то ни сио» разделял журнал «Полезное с приятным», издававшийся также около четырех месяцев (с 13 февраля по 25 июня 1769 г.) еженедельно и так же нерегулярно. Издателями его были преподаватели Сухоиотно! о кадетского корпуса И. Ф. Румянцев и И. А. де Тейльс. Общее направление журнала, учитывая специфику интересов издателей, носило налет воспитательности. Его состав компоновался в основном из переводных материалов, в частности, из английского «Зрителя» или из немецкой «Юношеской библиотеки». Дидактические установки в этих материалах сочетались с легкой нравоучительной сатирой. Таковы статьи «О воспитании», «О науках», «О ревности», «Об обхождении и избрании друзей». Другой ряд материалов развивал темы «осуждения пороков». Это были статьи «О скупости», «О злословии», «О зависти», «О любви и волокитстве» и т. п.
В полемику журнал не вступал, но материалы сатирического характера, подчиненные осмыслению некоторых сторон российской жизни, на его страницах появлялись. Таковы «Письма Фомы Стародурова», поднимавшие вопросы домашнего воспитания. Высмеивание невежества поместных дворян сочетается в письмах с изображением богача, скупящегося пригласить в дом учителей. Критике бездумного увлечения европейской модой была посвящена статья «О путешествиях в чужие край», явно основанная на реальных фактах российской действительности.
По своему тину «Полезное с приятным» в чем-то напоминал журнал «Праздное время, в пользу употребленное», издававшийся в стенах Сухопутного шляхетного корпуса предыдущим поколением его преподавателей. Устарелость подобного типа периодических изданий, сочетавших установку на иознавательность с дидактической направленностью, на рубеже 1760-х годов была очевидной. Поэтому серьезным явлением в развитии журналистики этого периода такое издание стать не могло. К тому же в июне 1 769 г. умер один из издателей - И. Ф. Румянцев, что также способствовало прекращению издания.
К двум рассмотренным выше изданиям примыкал журнал «Поденщина», выходивший всего на протяжении месяца, с 1 марта по 4 апреля 1769 г., ежедневно в виде листков. Издателем его был «обер-офицер полевых полков» В. В. Тузов, в литературном мире никак себя не зарекомендовавший.
Это был, скорее, не журнал, а этнографический справочник, сочетавший в себе элементы пособия по медицине с дилетантскими разысканиями этимологического характера в духе тех, которыми занимался Сумароков в «Трудолюбивой пчеле». Содержание «Поденщины» в основном сводилось к описаниям народного быта, исконных обычаев крестьянства и жизни русской провинции. Тузов решительно восстает против распространенной в литературе тенденции рассматривать народные приметы, составлявшие неотъемлемую часть русского сознания, как «суеверия». Он рассматривает их в контексте своеобразных форм развития медицины. Антизападная и в чем-то антипросветительская направленность его образа мыслей очевидна: «...во всех, а особливо в восточных народах между непросвещенными людьми имя волшебника от лекарей неотъемлемо; тем больше, что сии простолюдные лекари знание свое в силе трав и других лечебных вещей, по случаю или по научению от других им доставшееся, прикрывают всегда видом волшебства, дабы вящще чрез незнающих привесть к себе в порабощение».
То, что М. Д. Чулков в своем журнале «И то и сио» превращал «Поденщину» в объект насмешек и третировал ее издателя, было не случайным. В некотором роде «Поденщина» по существу дублировала отдельные аспекты содержания чулковского журнала: его про-пагандирование народных обрядов, обычаев, приверженность к суевериям. Но вместо установки на развлекательность в расчете на невзыскательного демократического читателя, как это было в журнале Чулкова, издатель «Поденщины» подчинял содержание своих листков сугубо познавательным целям. Он относился к обрядам и суевериям народа серьезно, раскрывая их тесную зависимость от условий жизни самого народа.
Интересовался Тузов и вопросами языка. Чулков, как профессиональный писатель, вырабатывал на страницах журнала свою повествовательную манеру, опираясь прежде всего на богатство простонародного языка. Прекрасно владея тонкостями этого языка, он щедро использовал неограниченные возможности его стихии для того, чтобы опять же развлечь читателя, повеселить, отвлечь от жизненных тягот. На этом фоне этимологические разыскания Тузова в последних листках «Поденщины» призваны были по-своему глубже проникнуть
в мир русского слова; правда, его попытки объяснить происхождение лексем условиями быта простонародья были весьма наивными. Например, слово счастье Тузов выводит из сочетания щи ясти, объясняя это следующим образом: «Может быть, в старые времена бедные люди говаривали о достаточных: так разбогател, до такого состояния дошел, что каждый день щи есть может». А вот как объясняется происхождение слова нищета: «От неимения денег нищета, что нечего щипать». Все это действительно напоминало разыскания Сумарокова в области этимологии. Тузов также сопоставлял русскую лексику с лексикой других языков, в основном восточных - персидского, арабского, татарского и др.
Значительно более серьезным изданием, составившим наряду с «Трутнем» и «Адской почтой» оппозицию направлению «Всякой всячины», был журнал «Смесь». Журнал начал выходить 1 апреля 1769 г. еженедельно, и в течение года вышло 40 листов. Тираж составлял 600 экземпляров. В журнале сотрудничали такие авторы, как В. И. Майков, Н. И. Новиков и Ф. А. Эмин, а также секретарь библиотеки графа Б. П. Шереметева поэт В. Вороблевский.
Приступая к изданию журнала, Екатерина не скрывала его официального характера. В тексте «Всякой всячины» были даны читателю достаточно ясные намеки на этот счет.
«Всякая всячина» была необыкновенно хвастлива. Она помещала множество писем, на все лады расхваливавших ее, подобострастных, льстивых до крайности;
По заданию, декларированному «Всякой всячиной», она должна была быть журналом по преимуществу сатирическим. Но Екатерина и люди, осуществлявшие политику правительства в литературе, понимали сатиру по-своему. Им необходимо было вести борьбу с недовольными, и это надо было делать двумя способами: с одной стороны, порицать нежелательные для правительства явления в жизни дворянства, с другой стороны, показывать пример «благонамеренной» журналистики. В основном же надо было всеми мерами бороться с «крамолой», с недовольными.
«Всякая всячина» придерживается умеренно-моралистических взглядов; она любит морализировать «вообще»; постановки вопросов, окрашенных политически и, социально, она избегает, если же и позволяет себе статьи на принципиальные темы, то такие, которые поддерживают правительство или нападают на недовольных им.
Так, она поместила резкую статью-сатиру на свободомыслящих женщин, занимавшихся литературой и наукой. Это был выпад против хозяек салонов, своего рода комитетов оппозиции, раздражавших правительство и, в частности, Екатерину. Роль, которую играли женщины типа жены Хераскова, дочери Сумарокова, жены Ржевского, проповедовавшие стоическую мораль, толковавшие о философии и даже, – что хуже всего, – о политике, о военной науке и т.п., приводила императрицу в негодование. Дело при этом было вовсе не в том, что эти женщины вообще читали книги и занимались литературой, – это делала и сама Екатерина, – а в том направлении, которое принимала эта деятельность, в ее политическом характере.
Вслед за женщинами подверглись нападению «Всякой всячины» старики. В особой статейке она нападает на своих хулителей-стариков, приверженных, по мнению Екатерины, всему устаревшему, прошлым временам. Далее «Всякая всячина» выступила против политического недовольства в аллегорической сказочке. Здесь говорится о некоем дорожном мужике, которому надо было сшить кафтан. Мужик обратился к приказчику.
«Приказчик был человек свирепый; сказав: тот час, – приказал принести плетей; да ну сечь мужика. Мужик оттерпелся; пошел домой, говоря: «бог милостив! авось-либо хозяин увидя, что приказчик все себе собирает, да нас бьет, умилосердится, определит другого». Погодя, сменили приказчика, послали нового. Сей, осматривая село, увидел на улице мужика, претолстого, на коем кафтан, у которого все швы треснули; крикнул его и приказал для него шить кафтан. Но от скорости не молвил кому и из чего шить мужику кафтан. Приказчик между тем уехал. Погодя сделался хлеба недород и скотский падеж и уже никому шитье кафтана и в мысль не приходит. А мужик что более работает, то более ест; и чем более кушает, время от времени все становится толще, а кафтан его все старее и негоднее; нагишом же ходить нельзя, и не велят. Заплатами зачал зашивать. Что более зашивает, то более дерется…».
Здесь, конечно, идет речь о свирепых временах Анны Ивановны, а затем и о следующих царях (приказчиках), не сумевших дать стране законодательства (кафтана). Наконец, появляется «добрая» Екатерина, собравшая Комиссию депутатов (портных). Результаты вышли плачевные. Помешали делу «мальчики», т.е., по-видимому, дерзкие вольнодумцы-юнцы, которым было приказано помогать портным. «Всякая всячина» со злобой нападает на «мальчиков»; их рассуждения дерзки, они неугомонны и неблагодарны, так как ведь, мол, «хозяин недавно лишь их облагодетельствовал». Они сторонники старины, старых законов, они просят такой «одежды», какую носили в детстве, т.е. до «развития», приобретенного государством. Окрик разгневанного деспота, самохвальство пристрастного к лести начальства окрашивают статью в особо выразительные тона.
Главным плацдармом деятельности группы независимых дворян была Москва. Здесь, вдали от правительства, они свободнее собирались, дебатировали политические вопросы, осуждали власть, обсуждали свои планы и проекты реформ. Позднее, в 1772 г., Екатерина выступила против московских говорунов в комедии «О время!». Теперь, в 1769 г., «Всякая всячина» сообщает, как она отправила «от себя послов и в другую столицу» (т.е. в Москву) и вот что тут произошло:
«Недавно один из нас приехал домой и привез с собою списки с разных проектов, кои скоро подадутся правительству. Первый состоит в том, чтоб из города Ромны сделать порт. Другой содержит замысел, чтобы сложить подушный оклад, а вместо того обещает семьдесят миллионов серебряною монетою дохода; и для того советует нарядить секретную эскадру из двух тысяч кораблей, коими б завоевать неизвестные острова Тихого моря, и убив тамо черных лисиц, продавать оные ежегодно на ефимки чужестранным. Третий сочинен для поправления нашей с турками торговли, для способствования которой предлагает дать силу 1714 года указу о лихоимстве в турецких областях. Четвертый советует закупить все яйца во всем государстве и продать оные из казны. Пятый, любя общую пользу, хочет сообщить публике, каким образом удвоить зерна разного хлеба, и для делания толь полезного опыта просит деревни, мужиков и денег. Я спросил: кто делал сии проекты? Мне сказали: люди острые. А кто же именно? По большей части все проторговавшиеся купцы. А денег и деревни кто просит? Молодой человек, который отцовское все прожил».
В этой правительственной сатире на московских политических «прожектеров» характерно презрительное определение социального состава оппозиции; оно стремится опорочить «благородство» представителей этой оппозиции.
Не довольствуясь борьбой с «неблагонамеренными» элементами, «Всякая всячина» защищает существующую структуру власти. Одной из основных тем пропаганды сумароковцев было сатирическое изображение подьячих, т.е. чиновников. «Всякая всячина» отвечает им резким возражением, в котором защищает подьячих и валит все вины в неполадках административно-судебной машины на самих подданных.
«Подьячих не можно и не должно перевести. Не подьячие и их должности суть вредны, но статься может, что тот или другой из них бессовестен. Они менее других исключены из пословицы, которая говорит, что нет рода без урода, для того, что они более многих подвержены искушению, Подлежит еще и то вопросу: если бы менее было около них искушателей, не умалилася ли бы тогда и на них жалоба. Но чтоб удовольствовать писателя вышепоставленныя грамоты в его требовании, как перевести обычай, чтоб подьячие не приводили никого в изнеможение, в ответ ему скажу, что сие весьма легко: не обижайте никого, кто же вас обижает, с тем полюбовно миритеся без подьячих; сдерживайте слово, и избегайте всякого рода хлопот».
Либерализма «Всякая всячина» не любит. Она сурово осуждает мягкое обхождение с крепостными слугами, недвусмысленно рекомендуя строгость с ними (вплоть до порки) и считая, что они непременно негодяи.
«Всякая всячина» весьма почтительна к придворным (осуждение придворных, фаворитизма, лести, вообще двора деспота также было одним из «коньков» дворянского либерализма XVIII в.). Понятно, что к самой Екатерине «Всякая всячина» обращается и с открытыми похвалами, и с прикровенной лестью. Заодно прославляется и оправдывается и царский фаворит. «Восточные» имена не могли, конечно, никого обмануть в сказочке, в которой шла речь о путешествии Екатерины по Волге в 1767 году, о некоем «визире» (конечно, об Орлове) и о благоденствии России под властью мудрой монархини. Сказочка должна была служить отповедью шептунам, недовольным царицей и ее фаворитом.
Понятно, что при политической установке «Всякой всячины» ее сатира за пределами борьбы с главным врагом, дворянской крамолой, должна была иметь характер примиренчества и беззубых шуток по поводу мелочей быта «высших» слоев общества. Характерны такие темы «сатиры» «Всякой всячины»: излишнее обилие мебели в комнатах, слишком громкий голос у женщин, привычка слишком много пить (чай, кофе, лимонад и т.п.), например, в маскарадах и т.п.
Понятно также пристрастие «Всякой всячины» к общим и весьма туманным моральным рассуждениям.
Следует отметить, что «Всякая всячина» очень много материала черпала из иностранной морально-сатирической журналистики, в частности из знаменитого английского журнала «Зритель» (The Spectator), издававшегося в 1711-1714 гг. Аддисоном и Стилем и послужившего образцом для целой полосы журналистики во всей Европе. В журнале Екатерины II помещено множество переводов и переделок из «Зрителя» .
Против такой-то программы правительственного органа выступил с совершенно других позиций Новиков со своим «Трутнем».
«Трутень», несомненно, занимал либеральную позицию. Он был решительно недоволен теми формами, которые приняло к середине XVIII века крепостничество. Характер личного рабства, усвоенный крепостным отношениям, дикость и жестокость помещиков-рабовладельцев осуждается в нем. Уже эпиграф к первому году журнала (1769) говорит об этом: «Они работают, а вы их труд ядите». Это цитата из притчи Сумарокова «Жуки и пчелы»; у Сумарокова речь идет о хороших и плохих писателях. Характера социальной сатиры данный стих у него не имеет. Тем примечательнее политический смысл, приданный цитате Новиковым, желавшим заявить протест против права дворянина бездельничать. Что эта тема была для Новикова существенно важной, что он видел свою задачу именно в пропаганде идеи обязанностей дворянства и в искоренении предрассудка права на безделье, явствует также из заглавия журнала: трутень – это бездельник, живущий за счет труда других; автохарактеристика фиктивного редактора как ленивца, данная в первой же статье журнала, конечно, не могла никого ввести в заблуждение. Название относилось не к редактору журнала, а к его врагам. Кстати заметить, что эпиграф, взятый из стихотворения Сумарокова, открыто ставил литературную работу нового журнала в связь с деятельностью этого писателя. Эпиграф ко второму году журнала (1770) – также сумароковский. К проповеди гуманного отношения к крепостным, и к крестьянам и к дворовым слугам, «Трутень» возвращается не один раз. Он хочет убедить своих читателей-дворян в том, что крепостной – тоже человек, что нельзя мучить его и обращаться с ним, как со скотом. В журнале помещена, например, следующая сатирическая «Ведомость» (т.е. якобы газетная информация). В «Санктпетербурге… из Литейной»:
«Змеян, человек неосновательный, ездя по городу, надседается, кричит и увещает, чтоб всякий помещик, ежели хорошо услужен быть хочет, был тираном своим служителям; чтоб-не прощал им ни малейшей слабости; чтоб они и взора его боялись; чтоб они были голодны, наги и босы и чтоб одна жестокость содержала сих зверей в порядке и послушании. В самом деле Змеян поступает со своими рабами как проповедует. О человечество! Колико ты страдаешь от безумия Змеянова. И если б все дворяне пример брали с сего чудовища, то бы не было у нас кроме мучителей и мучеников. Однако благоразумный Мирен не следует мнению Змеянову, и совсем отменно с подвластными себе обходится. Ежели Мирен не наилучших в России слуг имеет, то по крайней мере не боится, чтоб он ими был проклинаем».
Через несколько месяцев в «Трутне» появляется «рецепт» для г. Безрассуда, в котором дается яркий сатирический образ дворянина, относящегося к своим крепостным, как к рабам, мучащего и обирающего их. В этой статье дана целая социальная программа дворянского либерализма. Помимо общих соображений о необходимости гуманного отношения к крестьянам и умеренной эксплуатации их, в ней высказана мысль о необходимости крестьянской собственности. Впрочем, автор статьи считает, что феодальная зависимость крестьян от дворян – это «нужное подчинение»; не следует только превращать его в «несносное иго рабства». Через один номер после рецепта для Безрассуда в «Трутне» начали печататься знаменитые письма старосты и крестьянина к помещику и помещичий приказ.
Это, без сомнения, высшее достижение «Трутня» в направлении социального протеста и социальной сатиры. Как и другие статьи журнала, и эта статья анонимна. Мы не знаем вообще, какова была доля участия самого Новикова как автора в его журналах .
Однако Новиков как редактор несомненно отвечал за помещенный материал, солидаризовался с ним. Переписка крестьян с помещиком написана мастерской рукой; она тонко имитирует стиль подлинных документов эпохи. Н.А. Добролюбов в своей статье «Русская сатира в век Екатерины» писал о ней: «Эти документы так хорошо написаны, что иногда думается: не подлинные ли это». В характерной форме «Трутень» дает гневный памфлет на крепостническую действительность. Нищета и бесправие со стороны крестьян, жадность и варварская жестокость со стороны помещика – такова крепостническая практика по этой статье. Смерть, голод, унижение, избиение, темнота – удел «рабов» Григория Сидорыча, который знает только два пункта в своих правах и неограниченно применяет их: драть крестьян и драть с крестьян. Типический образ помещика дан очень сильно; в барском «указе», – пишет Добролюбов, – «чрезвычайно ярко выражаются бесчеловечность и невежество помещика. Никакие человеческие чувства его не трогают, никакие страдания не возбуждают жалости, никакие резоны не внушают ему здравого распоряжения». Автор этой статьи «Трутня» еще имеет некоторые иллюзии; ему кажется, что помещик все-таки нужен крестьянам для защиты их от притязаний наглого соседа г. Нахрапцева; но тут же автор убеждается, что помещику нет дела до утеснений его крестьян, и своего дворянского долга по отношению к ним он не выполняет. Поэтому обобщающая сила отрицания, заключенного в данной статье, оказывается очень большой. Ужасная картина, приоткрытая ею, остро ставила вопрос о крепостнических порядках вообще. Именно то, что помещичий «указ» Григория Сидорыча так похож на подлинные каждодневно подписываемые российскими дворянами «указы», делает его приговором и самому Григорию Сидорычу, и другим его собратьям. Таким же приговором рабству звучат жалобы крестьян.
Борьба с социальным неприятелем велась «Трутнем» не только на почве споров о крепостном праве. Журнал смело нападал и на бюрократически-деспотическое правительство. Политическое вольномыслие, требование ограничения произвола деспота соединяется здесь с нападками против вельможного кружка дельцов, фаворитов и льстецов, захватившего власть. В девятом номере «Трутня» указано в «Письме к издателю», что первыми врагами журнала неизбежно оказываются «знатные бояре».
Эта статья служила ответом на опасные для «Трутня» разговоры в «высших сферах» в связи с его нападками против вельмож. Такие выпады в самом деле начались с первых же номеров журнала. С ними в теснейшей связи стоит и кампания, поднятая «Трутнем» против модных щеголей, петиметров, «светской» салонной молодежи. Петиметр – это молодой (а иногда и немолодой) придворный, это бездельник, проживающий родовое имение на модных платьях, на пудре, на кружевах. Он невежда, презирающий всякое дело, в особенности же сельское хозяйство. Он развратник, разрушающий крепость семьи. Петиметрство – это явление жизни именно «высшего» придворного света, кружка, окружающего трон.
Ненависть к столично-придворной верхушке связана в «Трутне» с неприязнью к деспотической власти. Здесь приходилось быть сугубо осторожным. Уже во 2-м номере журнала высказано скептическое отношение к эффективности распоряжений деспота, желающего уничтожить лихоимство, не изменяя строя; этот выпад прикрыт, правда, оговорками, явно для цензуры. В 1770 г. (лист VIII) «Трутень» напечатал ни в малой мере не сатирическую статью «Чензыя китайского философа совет, данный его государю», в которой прозрачно дал свои советы Екатерине II. То обстоятельство, что статья является переводом, не уменьшает направленности ее. Первое требование Чензыя – «полезные государству твоему учреждения полагай твердо». Это – требование «основных законов» конституции. Далее идут требования не доверять льстецам, содержащие резкие выпады против деспотов и, что важнее, явственно намекающие на необходимость ввести при монархе совет из людей, для этого приспособленных и независимых. Статья высказывает ненависть к фаворитизму. Насколько смела была эта «китайская» статья, видно уже из того, что Новиков счел нужным защитить ее и прибавил к ней примечание, комплиментирующее Екатерину.
В журнале Новикова есть явственные намеки на то, что симпатии его в области политики на стороне английской конституции. Доброжелатель «Трутня» предостерегает его от сильных неприятелей и, рекомендуя ему осторожность в сатирах на вельмож (т.е. правительство), пишет: «Здесь английской соли употребление знают немногие; так употребляйте в ваши сатиры русскую соль, к ней уже привыкли. И это будет приятнее для тех, которые соленого не любят». Английская соль – это свободное слово, как его понимает «Трутень». В другом месте говорится: «Вчерась я по обыкновению моему пришел в трактир обедать. За столом сидели мы только четверо: я с моим приятелем и двое англичан, и все разговаривали о чем хотели. Англичане о политических делах, а я с приятелем говорил о городских новостях». Англичане в дальнейшем в статье больше не упоминаются; они нужны, очевидно, только для того, чтобы показать разницу разговоров и интересов свободных людей и рабов деспотии.
Направляя свою сатиру главным образом «наверх», «Трутень» не забывал и мелких подьячих; они вызывают негодование «Трутня» и сатирические выпады его.
Отношение «Трутня» к проблемам философии, в частности к французским энциклопедическим влияниям, соответствовало его отношению к политическому свободомыслию. «Трутень» смеется над старой формально-церковной культурой, над внешними требованиями церкви, над боязнью науки и т.д. Но он не хочет поощрять заразы западноевропейского атеизма.
В сфере литературных отношений «Трутень» примыкал к сумароковской школе. Это видно и по его критическим оценкам, и по литературной манере его сотрудников. Сам Сумароков прославлен в журнале многократно. Он сделался «образцом во многих родах стихотворства, а в некоторых и неподражаемым», его защищает «Трутень» от «хулителя», он, по мнению «Трутня» сравнился в баснях с Лафонтеном, в еклогах с Виргилием, в трагедиях с Расином и Вольтером, и он оставляет свои притчи неподражаемым примером для наших потомков; заслужить бессмертную славу «оставлено к чести нашего века прославившимся в России писателям, г. Сумарокову и по нем г. Ломоносову (характерно это «по нем»). Их сочинениям потомки наши удивляться будут. Притчи г. Сумарокова как ныне беспримерны, так и у потомков наших останутся неподражаемыми…» и др.
Наоборот, ненависть «Трутня» вызывает в первую очередь В. Лукин, во вторую – официально-правительственный поэт В. Петров.
Всякая всячина
Прост. 1.
Всё, что угодно; самое разное. - Ты вот что мне. Чулки городские привези. Там, говорят, на рынке всякой всячины
(Ф. Абрамов. Две зимы и три лета).
2.
Ерунда, блажь. [Федька:
] Посидел бы он шесть дней да шесть ночей на облучке, не взбрела бы всякая всячина на ум
(Грибоедов и Катенин. Студент).
Фразеологический словарь русского литературного языка. - М.: Астрель, АСТ . А. И. Фёдоров . 2008 .
Синонимы :Смотреть что такое "Всякая всячина" в других словарях:
Всякая всячина - «ВСЯКАЯ ВСЯЧИНА» см. Журналы русские. Литературная энциклопедия. В 11 т.; М.: издательство Коммунистической академии, Советская энциклопедия, Художественная литература. Под редакцией В. М. Фриче, А. В. Луначарского. 1929 1939 … Литературная энциклопедия
всякая всячина - разное, все, что угодно, смесь, всякое, разные разности Словарь русских синонимов. всякая всячина сущ., кол во синонимов: 6 все, что угодно (14) … Словарь синонимов
«Всякая всячина» - «Всякая всячина», еженедельный журнал. Выходил в 176970. Выпущено 70 номеров (№ 5370 под названием «Барышек всякия всячины 1770 года»). Тираж 5001500 экземпляров. Редактор (предположительно) Г. В. Козицкий. Негласный… … Энциклопедический справочник «Санкт-Петербург»
ВСЯКАЯ ВСЯЧИНА - еженедельный журнал, Санкт Петербург, 1769 (52 выпуска), 1770 (18 выпусков). Издание вел Г. В. Козицкий, секретарь Екатерины II, под негласным руководством императрицы … Большой Энциклопедический словарь
Всякая всячина - еженедельный журнал. Выходил в 1769 70. Выпущено 70 номеров (№ 53 70 под названием «Барышек всякия всячины 1770 года»). Тираж 500 1500 экземпляров. Редактор (предположительно) Г. В. Козицкий. Негласный руководитель Екатерина II, которая в… … Санкт-Петербург (энциклопедия)
ВСЯКАЯ ВСЯЧИНА - «ВСЯКАЯ ВСЯЧИНА», еженедельный журнал, Санкт Петербург, 1769 (52 выпуска), 1770 (18 выпусков). Издание вел Г. В. Козицкий, секретарь Екатерины II, под негласным руководством императрицы. Резко выступал против сатирических журналов Н. И. Новикова… … Энциклопедический словарь
Всякая всячина - У этого термина существуют и другие значения, см. Всякая всячина (телесериал). «Всякая всячина» русский сатирический журнал, выходивший во второй половине XVIII века, в период правления Екатерины II. Издавался с 1769 года. Содержание 1 История … Википедия
всякая всячина - вся/кая вся/чина Лезет в голову всякая всячина … Слитно. Раздельно. Через дефис.
Всякая Всячина - первый русский сатирический журнал, выходивший в СПб., в 1769 г., еженедельно по пятницам, полулистами, по 4 стр. in 8°. Первый выпуск состоял из 6 стр. и имел следующее заглавие: В. Всячина. Сим листом бью челом, а следующие впредь изволь… … Энциклопедический словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона
Всякая всячина - («Всякая всячина»,) русский еженедельный журнал, выходивший в 1769; в 1770 вышло 18 выпусков под названием «Барышек всякия всячины». Негласный руководитель Екатерина II. «В. в.» высмеивала нравы русского дворянства, но выступала против… … Большая советская энциклопедия
Книги
- Всякая всячина , Алена Родионова. ВСЯКАЯ ВСЯЧИНА - название цикла рассказов на разные темы: воспоминания о безоблачном социалистическом детстве, о веселых застойных годах, о крутых девяностых, а также о жизни `наших` за…
Екатерина Вторая чувствовала, что общественное настроение было взрывоопасным. Она пыталась показать всему миру, что положение дел в России может быть обсуждаемо публично. Попытка реформировать законодательство. Она подписывает Манифест от 14 декабря 1766 года, где объявляется о созыве Комиссии по составлению Нового уложения. С 1649 года Российские законы не менялись. В комиссию было избрано более 500 депутатов от государственных учреждений, городов, дворянства, казачества и т.д.
Но все же заседания комиссии проходили в стесненном положении. Эта комиссия не могла принимать никаких решений. Но споры уже обозначились. Екатерина Вторая понимает, что пора заканчивать с либерализмом.
В декабре 1768 года под предлогом турецкой войны деятельность комиссии прекращена. Чиновникам и офицерам велено возвращаться на службу.
Указ Комиссии от Екатерины – это публицистическое произведение. Она много участвовала в журналистике, но ее не любили, так как она была нерусская. Литераторы называли ее язык «лягушачьим». Этот указ сразу был переведен на все основные языки. Екатерина позже стала считать его крамольным, он изымается из обращения для русских граждан. Содержание очень напоминает мысли француза Монтескье. Комиссия не пошла по пути, предлагаемому Екатериной.
В январе 1769 года новые попытки повлиять на общественное мнение – в Петербурге выходит журнал «Всякая всячина». Официальный редактор – секретарь Екатерины Козицкий. Настоящий редактор – сама Екатерина. Журнал выходил еженедельно, поэтому потенциально мог оказывать большое влияние.
Подает пример многим другим изданиям. Екатерина называла его «бабушкой сатирических журналов». В этот год в Петербурге появляется еще семь изданий.
Журналы. 2 января – «Всякая всячина». Конец января – «И то, и се» - Михаил Дмитриевич Чулков, писатель. 20 февраля – «Ни то, ни се», рифмоплет Василий Рубан. 24 февраля – «Полезное с приятным», Румянцев и де Тейльс. 28 февраля – «Поденщина», Тузов. 1 апреля – «Смесь», издатель точно неизвестен. 1 мая – «Трутень», Н.И. Новиков. Июль – «Адская почта», Федор Эмин.
ТЕНДЕНЦИЯ: Участие в журналистике царствующих особ. Тираж «Всякой всячины» около 1700, потом 1500, 1000. В конце концов – 600 экземпляров. Отрицательная инамика.
У некоторых изданий тираж наоборот рос, например, «Трутень». 625 экземпляров, потом первые номера пришлось переиздавать как книгу. Второй тираж около 500-700. С 13 номера – 1240 экземпляров. «Трутень» - оппонент «Всякой всячины».
Тиражи других изданий около 600 экземпляров. Самый оптимальный тираж. Почти все журналы заканчиваются в конце 1769. В 70-й год перешли только «Всякая всячина» и «Трутень». «Трутень» не изменяет свое название, а «Всякая всячина» изменяется на «Барышок всякой всячины». Барышок – остаток, избыток. В 70-м выходили только те материалы, которые скопились и жалко выбрасывать.
Екатерина Вторая хотела, чтобы ее издание было направлено на осмеяние пороков. Екатерина Вторая считала, что сатира должна быть отвлеченной. Первый спор в сатирической журналистике носил теоретический характер: какой должна быть сатира – конкретной или абстрактной? «Всякая всячина» хотела, чтобы все издания следовали ее примеру. «Смесь», «Трутень», «Адская почта» - конкретная сатира. Объектов критики называли условными именами, которые кочевали из журнала в журнал. Кощей, Стозмей, Злорад.
«Всякая всячина» была против. Сатира в улыбательном духе. Усиление цензуры и закрытие ряда журналов. Но «Трутень» она не закрывала.
Второй пункт полемики – бюрократы, чиновники. «Всякая всячина» утверждала, что чиновников искушают другие, с ними иметь дела не надо. Надо решать дела мирно. Другие журналы печатали материалы о взяточничестве, развращении государственного аппарата.
Третий очень принципиальный вопрос – о положении крепостных крестьян. «Трутень» рассматривает эту проблему как социальную. «Всякая всячина» - как нравственную. Жестокость преподносилась им как исключение из правил, только отдельные помещики не обнаруживали человеколюбия. Эпиграф к журналу «Трутень», который менялся. 69 год – «Они работают, а вы их труд едите» - плюс аллегорическое название. Статья «Рецепт для господина Безрассуда» - крестьянская тема. Отзвуки теории о естественном праве. Безрассуд должен рассматривать господские и крестьянские кости, пока не найдет отличия.
Четвертый спор о галломании. Это любовь ко всему французскому. Проблема воспитания. Вопрос о галломании был поставлен уже в 50-х годах, Сумароков против, придворные - за. В эпоху Екатерины отношение придворных меняется. Против галломанов были передовые литераторы, радеющие за создание самобытной литературы. Правительство Екатерины тоже против, хотя раньше все галломаны были вельможами. Это из-за того, что Франция являлась провокатором в начавшейся русско-турецкой войне.
- Всякая всячина.
Появляется без оповещения читателей. Условия подписки объявляются только во втором номере, первый номер раздается бесплатно. В нем говорится: «Сим лицом бью челом, а второй – изволь покупать». Многим это не понравилось. В литературных кругах распространился слух, что журнал издается секретарем Екатерины Козицким. Официозный, охранительный характер. Среди нападок на журнал было много всякого» вхождение, редактор, плохой язык. Нерусский характер статей Екатерины.
Центральное место – материалы самой Екатерины, анонимно. Некоторые считают, что под именем Фалалей скрывался Фонвизин. Козицкий, Шувалов, Сумароков.
- И то, и се.
Писатель М.Д. Чулков. Опять принимает участие Сумароков, Попов и другие. Журнал выходил нерегулярно, что плохо сказалось на читателях. В первом номере язвит по поводу бесплатного номера «Всякой всячины». Ругал все журналы.
Журнал интересен интересом к фольклору: песни, обряды, пословицы (в тему и не в тему). Помещен полувымышленный «Русский мифологический словарь». ТЕНДЕНЦИЯ: изгнание иностранных слов, замена их русскими аналогами. Журнал исключительный, так как он ориентировался на читателя из мелкобуржуазных кругов, а не на дворян. Краткие замысловатые истории, анекдоты и т.д.
Боролся за создание национальной литературы, против засилия классической литературы, стремился создать новые жанры (бытовые повести и рассказы). Первый разрабатывает тему «маленького» человека.
- Ни то, ни се.
Рифмоплет Василий Рубан. Он жил на средства богатых людей. Хвалебные стихи меценатам. Еженедельный, в основном переводные материалы. Ярких сатирических материалов нет. Льстивые стихи Рубана.
- Полезное с приятным.
Выходил с февраля по июнь. Выпускали преподавателиСухопутного шляхетного кадетского корпуса: Румянцев и де Тейльс. Сначала задумывался как полумесячный, потом стал еженедельным. Переводы, нравоучительный характер. В целом, не претендовал на сатирическое направление.
- Поденщина.
Ежедневный журнал офицера Василия Тузова. 28 февраля – 4 апреля. Первые номера выпущены на неделю вперед. 4 страницы. Не выдержал темпа.
- Смесь.
Еженедельный. Точный редактор неизвестен. Некоторые считают, что это Федор Александрович Эммин. Другие – Лука Сичкарев. Не был оригинальным, много переводов. В основном – из французских журналов. Перевод давался не точный, в обработанный, приближенный к русской жизни. Активно участвовал в полемике, поддерживал «Трутень». 600 штук.
- ТРУТЕНЬ.
- Адская почта.
Федор Александрович Эммин – писатель, литератор. Ежемесячный. Всего 6 номеров. Составлен из переписки двух бесов Хромоногого и Кривого. Все это – труд Эммина. Персональный журнализм – тенденция. Изредка в начале номера была полемическая статья автора. Отличия: не было стихотворного раздела. На наш взгляд – это не журнал, а книга. Жанр сатирического письма. Тенденция: жанр письма. Различные анекдоты. Важно: оригинальный текст, происшествия петербургской жизни, а не переводы. Условно: хроника скандалов. Иногда литературные, иногда семейные, но всегда реальные. Поддерживал «Трутень».
В 70-м году появляются еще два журнала: «Пустомеля» и «Парнасский щепетильник». Щепетильник – продавец модных галантерейных товаров.
- Пустомеля.
- Парнасский щепетильник.
15 мая – декабрь. Ежемесячный. Чулков. Парнас – сосредоточение литературных талантов. Само название говорит о сатирических аллюзиях. С аукциона в первом номере продает двух стихотворцев: лирика и драматурга. Невозможно сказать, конкретные ли это персонажи. В основном, несатирические материалы.
После бурного расцвета в 69 году, в 70-м упадок.